Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Ещё с ЗФБ-25

Мини по новому французскому зорросериалу. Моя любимая «постканонная рефлексия», моё любимое «АУ, выворачивающее обратно к канону».

Ну, и прям вопиющее «У кого украла?» (с), в виде наглого заимствования концепта из нежно мной любимого рассказа классика. Но уж больно хорошо оно легло на канонный финал... и Зорро действительно часто говорит шёпотом, по причинам чисто практического свойства!

Название: Шёпот
Канон: «Зорро» (Франция, 2024)
Размер: мини, 1700 слов
Пейринг/Персонажи: Диего де ла Вега, Габриэлла, Накай, Зорро
Категория: джен, гет
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: альтернативная концовка сериала
Предупреждения: спойлеры к сериалу, аллюзия к классическому произведению

Дон Диего радушно приветствовал супругу, вышедшую завтракать к накрытому столу.

— Доброе утро, дорогая. А где же Накай? — он позволил закрасться в вопрос нотке недовольства.

— На строительстве дворца. Очень занят сейчас. — Габриэлла отвечала как-то кратко и сухо.

— Что ж, я весьма рад, — приятно удивлённый, заметил дон Диего. — Рад найти в сыне то понимание и сочувствие моим планам, которых не нахожу в супруге, — с оттенком мягкого упрёка добавил он.

— Прости, дорогой, я очень проголодалась, — Габриэлла села за стол и подняла крышку с блюда.

***

Дон Диего сидел у постели Габриэллы и не отрываясь смотрел на неё. На изжелта-бледное лицо с сомкнутыми веками, на беспомощно откинутую руку... Он не знал, сколько времени прошло, пока он наконец не услышал поблизости тихие шаги.

Он обернулся. Накай. Мальчик взял стул, придвинул к постели, сел рядом. Спросил «Как сеньора?», не глядя на дона Диего.

— Клинок задел лёгкое, но неглубоко. Она потеряла много крови... она должна поправиться. — В его словах не было убеждённости. Не было веры, не было надежды... не было ничего.

— Сеньора Габриэлла — Зорро? — бесстрастно спросил Накай. С той бесстрастностью, которую напрасно считают общей чертой его народа.

— Да. — Какой смысл отрицать очевидное, если её рана говорит сама за себя?

— А вы были тем, первым Зорро? — так же спросил Накай.

— Да, — признал дон Диего, сам не зная, что именно сейчас признает: заслугу или вину, доблесть или преступление... Он тоже не глядел на Накая. — Я хотел сказать об этом на площади, но мне не дали.

— Как странно, — отозвался Накай.

— Что именно?

— Всё. То, что вы двое... что я выбирал между вами. Как она. Наверно, это выглядело смешно.

Дон Диего кашлянул.

— Вовсе нет. Я был тронут... как Диего, хочу я сказать. Хоть кому-то дон Диего нравился больше Зорро, ведь так?

Накай кивнул:

— Да. Пока вы не начали строить дворец.

Прямой удар, от которого не увернешься. Слова, которым не возразишь. Дон Диего и не собирался, однако вдруг ему вспомнилось.

— Но Габриэлла ведь говорила... ты участвовал в строительстве дворца?

— Я работал на стройке. Носил воду, песок. Объяснял людям, что Зорро непременно их спасёт. Они сердились и прогоняли меня.

— Прогоняли... из-за меня? Из-за того, что ты жил в моём доме?..

— Не только. Они не верили, что Зорро придёт. А отец... он, видно, услышал меня. И решил стать Зорро сам. — В голосе Накая прозвучала нотка вызова.

Дон Диего помолчал. Но на всю жизнь не отмолчишься.

— Накай, я никогда не позволил бы казнить твоего отца, — сказал он и сам ощутил, как беспомощно-легковесны эти слова, как звонко-пусты и фальшиво-блестящи. Как и всё, что он говорил... за сколько прошедших месяцев? Что значили эти слова в сравнении с одним взмахом клинка, которым примчавшийся на помощь Зорро перерубил верёвку?

Он посмотрел на Габриэллу, потом с усилием перевёл взгляд на Накая.

— Ты мне не веришь?

Накай пожал плечами.

— Я не понимаю. Если вы Зорро, то почему вы... — он употребил «множественное вы», относящееся к нескольким людям, — делали всё это?

Дон Диего прикрыл глаза. Он сам сейчас думал о том же: вспоминая Габриэллу, пришедшую спасать отца Накая, знавшую, что это ловушка, что её подстерегают солдаты... ведь когда-то и он был таким же? Давным-давно, тридцать лет назад? Готовым прийти на помощь всем несправедливо обиженным, всем нуждающимся в помощи, готовым рисковать собой, готовым жертвовать ради этого жизнью? Своей.

Когда же он понял, что жертвовать другими приятней и легче? Когда решил, что имеет на это право, — и почему он так решил?

Потому что сознание своей правоты отравляет вернее, чем стремление к славе, и развращает глубже, чем власть. А когда эти три силы сходятся вместе... но как объяснить это Накаю? И что это объяснит — и как оправдает, его или его поступки?

— Я... хотел как лучше. — Ещё один мыльный пузырь взлетел на воздух, переливаясь радужными боками. Для кого он хотел как лучше? Для Габриэллы, для Накая, для людей, работавших на строительстве дворца под кнутами? — Я хотел... — Он замолчал. Молчание окутало их, встало стеной между ними и раненой на постели. И когда оно стало невыносимым, он сказал единственное, что мог ответить на вопрос Накая: — Спроси у Габриэллы, когда она поправится.

***

— Что это? Что это такое?! — Габриэлла возмущённо трясла найденным на столе письмом. — Посмотри, Накай! — Она сунула листок ему. Накай прочёл вслух короткое послание, почти бегло: "Прощай-те. Так бу-дет луч-ше для всех". Он не повёл и бровью — и ничего не сказал.

— Опять взялся за свои штучки?! Я уже сыта ими по горло! Я-то надеялась, что он наконец-то... Ну, я ему покажу!

— Отправитесь его искать, сеньора? — понимающе спросил Накай.

— Ни за что! Никогда! Решил уйти, пусть уходит! Я видеть его не желаю, после такого! — Габриэлла метнулась к двери. — Бернардо, седлай коня!

Накай вздохнул.

***

Дверь рыбацкого домика хлопнула, и дон Диего обернулся.

— Габриэлла? — удивлённо вырвалось у него. — Я думал, это Накай, — пояснил он.

— Накай сказал, что уже наездился сюда, — сухо заметила она. — Но согласился показать мне дорогу.

— Ты очень сердишься?

— А ты как думаешь?

Дон Диего развёл руками.

— У тебя есть на то причины. Были тогда и есть сейчас. Я действительно вёл себя как негодяй, и не только по отношению к тебе. Я не заслужил... того, что было у меня там. — Он показал в сторону Лос-Анхелеса.

Его покаянные слова не смягчили Габриэллу.

— Ты бы мог сказать об этом там, прежде чем уходить! Мог бы поговорить с теми, кому так якобы будет лучше! С горожанами, с Накаем... да хотя бы со мной!

Диего покачал головой.

— Я знал, что если повидаюсь с тобой, то не смогу уйти.

— Да?!

— Да.

— И что теперь? Ты собой доволен? Ты сделал то, что хотел, твоя душа спокойна?

— Габриэлла...

— Молчи! Ты остался таким же, каким был всегда! Лучше всего ты умеешь сбегать! Конечно, ведь это проще! Не извиниться, не попытаться что-то исправить, просто взять и уйти!

— Габриэлла, мне пришлось...

— Что значит «пришлось»? Тебе явился ангел с огненным мечом, который во искупление твоих грехов велел оставить пуэбло? Так бы и сказал тогда!

— Да ты бы не поверила! — закричал Диего в ответ.

— Чему? — уже тише спросила Габриелла.

Диего не отвечал. Она непонимающе нахмурилась.

— Ангел с огненным мечом? Серьёзно?

— В каком-то смысле, — усмехнулся дон Диего. — Чёрный ангел. Зорро.

— Что значит «Зорро»? — недоуменно переспросила Габриэлла.

— Я же говорил, что ты не поверишь.

— Нет, подожди, — Габриэлла говорила медленно и внятно. — Какой ещё Зорро? Зорро — это ты. Зорро — это я. И ещё отец Накая.

— Это был не отец Накая, — усмехнулся дон Диего. — И не ты. Тебя бы я узнал и под маской... теперь. Это какой-то незнакомый Зорро.

Габриэлла покачала головой.

— Ты говоришь серьёзно? Ты действительно видел Зорро? — В её глазах читалось беспокойство. — Ты хорошо себя чувствовал? Не выпил лишнего?

— Вот потому я тебе и не говорил. Нет, я не был пьян и не сошёл с ума. В тот вечер, по крайней мере. Я и раньше видел... тех, кого видеть не мог.

— То есть ты и раньше страдал галлюцинациями?

— Зорро не был галлюцинацией, — обойдя заданный вопрос, возразил дон Диего. — Его рапира была материальна, и даже очень. — Он потёр горло.

— Вы что, дрались с ним?

— Так, немного.

***

Зорро обезоружил его за считанные минуты — так, будто их поединок был детской игрой. В его движениях не чувствовалось ни напряжения, ни азарта, ни злости, ни насмешки, казалось, он делает будничную и необходимую работу.

Стоило рапире Диего коснуться пола, как Зорро прижал свой клинок к его горлу.

— Вы хотите убить меня? — поинтересовался дон Диего.

— Почему бы нет? — Зорро, как и прежде, говорил тихим, шипящим шёпотом. — Вы можете привести мне хоть одну причину?

— Потому что насилие ничего не решает?

Зорро рассмеялся, и тоже шёпотом, как ни странно было подобное сочетание.

— Остроумная шутка, — заметил он. — Особенно в ваших устах.

Но клинок он не сдвинул, ни к себе, ни от себя.

— Тогда ради Габриэллы? — попробовал ещё раз дон Диего.

Зорро слегка склонил голову набок.

— И у вас хватает наглости... — тоном любопытного наблюдателя заметил он.

— А что?

Зорро усмехнулся и убрал клинок.

— Что ж, тогда живите. И слушайте меня, — в его шёпоте появились свистящие нотки. — Вы завтра же навсегда покинете этот пуэбло. Потому что если вы этого не сделаете, я публично отхожу вас кнутом на городской площади.

— Да как вы смеете?.. — не веря своим ушам, возмутился дон Диего. Он ожидал, что Зорро снова рассмеётся или скажет что-то презрительное, но он ответил грустно и проникновенно:

— Будь у вас хоть капля совести, сеньор алькальд, вы бы ушли сами. А коли совести нет, приходится так.

Он не сказал больше ни слова, убрал рапиру в ножны и неслышной тенью исчез в дверном проёме.

А дон Диего остался стоять, переполненный чувствами, которые требовали выхода. Он схватил вазу с прикроватного столика и запустил ею в стену. Звон мейсенского фарфора мелодично отозвался ему в ответ.

— Какого чёрта?! — заорал он вслед ушедшему Зорро. — Чего вы ко мне привязались? Что, здесь хуже меня людей нет?! Дона Эммануэля навестите!

Он сел на кровать и, тяжело дыша, обхватил руками голову.

— И никуда я не уйду! — снова крикнул он. — Не подумаю даже! Это насилие над личностью! Это произвол! Я сам решу, что мне делать!

Он вскочил с кровати, подошёл к шкафу и резкими, досадливыми движениями начал выбрасывать оттуда вещи.

***

— И что же тебе сказал Зорро? — недоверчиво спросила Габриэлла.

— Долго пересказывать, — неохотно проговорил дон Диего. — Что я опозорил его доброе имя, что я бесстыжий лицемер... всё в таком духе. А потом велел уходить.

— И ты его послушал?

Дон Диего развёл руками.

— Я не знал, что ему возразить. И сейчас не знаю. Странно, он говорит шёпотом — чтобы не узнали голос, возможно, — но этот шёпот ввинчивается в голову. Он твердит мне, что я испортил всё хорошее, к чему прикасался, подвел всех, кто мне доверился, заставил страдать всех, кто от меня зависел. Это невыносимо, — он сжал ладонями виски.

— И ты решил убежать от него, — в голосе Габриэллы больше не было ни злости, ни осуждения.

— Я не думал, что ты придёшь. Я действительно думал, что без меня всем будет... если не лучше, то и не хуже.

— Есть очень простой способ это проверить, — Габриэлла поглядела мужу прямо в глаза. — Вернуться.

***

— Добрые граждане Рейна де лос Анхелес! Я хочу сказать вам, что был горд и счастлив, когда стал алькальдом нашего города. Хочу извиниться за то, что не оправдал вашего доверия. — Он выдержал паузу. Если он и ждал возражений от собравшихся на площади, то напрасно. — Хочу сообщить, что ухожу в отставку. У нового Лос-Анхелеса будет новый алькальд, которого вы выберете сами. Хоть я мог бы указать подходящую кандидатуру прямо сейчас. — Улыбнувшись, он посмотрел куда-то в толпу. — Но главное, что в Лос-Анхелесе никогда больше не будут тиранить людей. Да здравствует свобода!

Кто-то в толпе начал аплодировать, кажется, Габриэлла. Хлопки подхватили, но их тут же перекрыл крик: «Смотрите!»

Из-за угла на вороном коне вылетел чёрный всадник в маске. Он резко остановился напротив дона Диего и наклонился к нему. Издалека могло показаться, что он целует бывшего алькальда, но на самом деле он что-то ему шепнул.

И поскакал дальше, на прощание подняв коня на дыбы и помахав добрым людям рукой.

И статья «Зорроистории: их форматы, разновидности и взаимосвязи». Архив на 35 Мб, внутри формат doc с кучей картинок.

@темы: ФБ, Зорро

---

Мини с ЗФБ-25

Старая зоррозадумка, "пропущенная сцена" в Монтерее, "подводящая итог" линии Диего и Анны-Марии. Название-рефрен "приползло" из услышанной рандомной песенки.

К тексту имеется чудесная иллюстрация авторства Tael.

Название: Обыкновенный
Размер: мини, 1100 слов
Канон: «Зорро» (1957)
Пейринг/Персонажи: Диего де ла Вега, Анна-Мария Вердуго
Категория: гет
Жанр: пропущенная сцена
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Разговор Диего и Анны-Марии после эпизода «Амнистия для Зорро».
Примечания: Портрет инфанты Марии Изабеллы

Диего напрасно пытался угадать по лицу Анны-Марии, что она чувствует. Она держалась непринуждённо и спокойно, словно к ней пришли со светским визитом. Будь Диего тем, кем он выглядел, он, наверное, отказался бы от откровенного разговора.

Но этот разговор мог решить их общую судьбу, и Диего начал его без всяких вступлений.

— Я очень сожалею, — искренне сказал он.

— О чём же? — по-прежнему невозмутимо спросила Анна-Мария.

— О том, что Зорро не пришёл к церкви.

— Но он пришёл, только позже назначенного часа, — живо возразила Анна-Мария.

— Да, я слышал об этом.

— Слышали? А о том, как прямо перед этим на Рикардо бросилась какая-то сеньора, умоляя его вернуться домой, к бедным деткам, тоже слышали? — Анна-Мария с трудом сдерживала улыбку.

— Нет, вот про это не слышал, — честно признался Диего. — В самом деле?

— Да, — Анна-Мария лукаво взглянула на Диего. — Думаю, он сам всё это подстроил, недаром ведь предупреждал меня, что Зорро может быть женат. Только вышла путаница, и он сам попал в свою ловушку. — Анна-Мария помолчала. — А перед тем сказал, будто почти сожалеет, что Зорро не появился. И тут же предложил мне выйти за него замуж.

— И что вы ему ответили?

Анна-Мария пожала плечами.

— Даже не будь на свете Зорро, я б никогда не вышла за человека, на чьи слова не могу положиться. Он пообещал мне, что никого больше не будет разыгрывать, знаете? Но Зорро есть, и он единственный мужчина, которому я бы сказала «да».

— Даже теперь? — Диего с замиранием сердца ждал ответа, которого не знал.

— Даже теперь, — твёрдо сказала Анна-Мария. — Он сказал мне, что мы ещё встретимся. И ещё одну вещь… — она замялась, но договорила: — Я спросила, увижу ли я когда-нибудь его лицо, и он ответил: «Вам стоит только посмотреть вокруг себя». Я полагаю… он скоро появится рядом со мной, без маски.

Диего мысленно вздохнул. Он не думал, что Анна-Мария истолкует слова Зорро так. А о чём он думал? И думал ли о чём-нибудь вообще?

— Но… — нерешительно начал он, — может быть, он уже появился? Я хочу сказать, может, он один из тех, кого вы уже знаете?

— Нет, — Анна-Мария весело тряхнула головой. — Это не-воз-мож-но. Совсем.

— Но почему?

— Вы когда-нибудь были влюблены, Диего? — с лёгкой улыбкой спросила она.

Диего не двинул и бровью. Конечно, она не догадывалась, как хорошо заточено острие этого вопроса.

— Лет в десять, — беззаботно ответил он, — в инфанту Марию Изабеллу. Увидел её на портрете королевской семьи, литографии в журнале, привезённом из Испании. Потом узнал, что она старше меня на шесть лет и уже три года как замужем за своим кузеном… и моё сердце навеки разбилось, — траурно закончил Диего.

Анна-Мария рассмеялась, глядя на него.

— Вы такой забавный, — проговорила она. — С вами очень легко… — в её голосе звучало что-то похожее на сожаление.

Уже не острие, а режущая кромка. Он смотрел, как она смеётся, и думал: что, если бы он сейчас поцеловал её? В губы, как тогда, в лесу. Узнала бы она его — тогда? Но так было нельзя. Прежде нужно объясниться.

Она снова стала серьёзной.

— Я хотела сказать, что влюбленные... в живого человека, а не в образ на портрете… не могут не узнать любимого, понимаете?

— Но если… Зорро без маски выглядит совсем иначе? Что, если он похож на... скажем, Рикардо?

Анна-Мария улыбнулась:

— Диего, мы же с вами знаем, что Рикардо никак не может быть Зорро!

— Ну конечно, я ведь сказал "если". Просто для примера взял нашего общего знакомого. Если хотите, можем взять меня. — Диего внутренне напрягся, как перед прыжком на ту сторону ущелья. — Что, если б Зорро в обычной жизни был похож на меня?

— На вас? — Анна-Мария свела брови. — Но... это невероятно.

— Отчего же?

— Потому что вы не Зорро и никак не можете им быть!

— Но почему? — Голос Диего был небрежен, как и выражение лица, однако сердце стучало так громко — он боялся, что Анна-Мария услышит этот отчаянный стук. — Просто в качестве предположения? Игры воображения? Представьте себе, что Зорро — это я.

Анна-Мария закусила губу и вскинула на него влажно заблестевшие глаза.

— Не мучьте меня, Диего, — умоляюще прошептала она. — Вы не понимаете, как больно мне делаете.

Стук оборвался. Оставалась последняя надежда, что эти слова можно понять иначе, что Анну-Марию мучают несбывшиеся надежды... но Диего знал, что обманывает себя.

— Простите, — сказал он.

— Нет, это вы меня простите. Наверное, это прозвучало ужасно грубо. Я не хотела вас обидеть, я только… не знаю, как вам объяснить… Что для вас любовь, Диего? — вдруг спросила она.

— Какая? — не слишком умно уточнил он.

Он мог бы сейчас подумать о Розарите, мог бы вспомнить Магдалену, мог бы, в конце концов, взглянуть на саму Анну-Марию... но он почему-то видел перед собой отца в маске, закрывающей лицо.

— Всё равно какая, — сказала Анна-Мария. — Любовь вообще. Что она для вас, если выразить одним словом?

— Одним? Но это вряд ли возможно, охватить одним словом…

— Всё равно, постарайтесь.

Что такое любовь? Защита, не раздумывая сказал бы Зорро. Ложь, печально отозвался бы Диего. Но Анна-Мария не поняла бы этих ответов — вернее, поняла бы их не так.

— Жертва, — наконец сказал он. Это слово годилось не хуже тех двух.

Но и этот ответ встревожил её.

— Какая жертва? Чем... или кем?

— Вы хотели, чтоб я ответил одним словом, — мягко напомнил Диего.

— Да... просто это... так странно. Я подумала о том, что сказал мне Зорро, и... вам, должно быть, неприятно, когда я говорю о нём?

Лицо Диего сейчас ничего не выражало, он знал это. Знал это чувство прилипшей к лицу неподвижной маски, возникающее в минуты, когда выдать себя значит потерять всё.

— Я буду рад услышать всё, что вы сочтёте нужным мне сказать, — невыразительно выговорил он.

Анна-Мария вздохнула.

— Я не уверена, что хочу сказать. И чего вообще хочу. Я думала, я хочу, чтобы Зорро снял маску, но… сейчас я спрашиваю себя: если б это значило, что он предаст себя? Перестанет быть Зорро, станет просто… обычным человеком. Хотела бы я счастья такой ценой? И стало бы это счастьем, для нас обоих? — Она качнула головой. — Разумеется, я не только поэтому… вы знаете, почему я не хотела бы, чтобы Зорро оказался Рикардо…

— Но если допустить мысль, что Рикардо может быть Зорро, — медленно начал Диего, — тогда… тогда те его качества, которые вам не нравятся, оказались бы только маской. Такой, как он есть, он-настоящий, был бы другим.

Анна-Мария нахмурилась.

— Рикардо уже пытался убедить меня, что я не знаю настоящего Зорро. «Может быть, у него жена и дети, может, он только притворяется кабальеро», — передразнила она. — Разумеется, это чепуха. Зорро не может быть бесчестным. Но и представить себе… — она запнулась и начала снова. — Зорро с первого взгляда поразил моё воображение, он был самым удивительным, самым чудесным человеком из встреченных мной до сих пор. И представить себе, что он может оказаться…

— Обыкновенным, — договорил за неё Диего. — Как я.

— Я так и знала, что вы обидитесь, — огорчилась Анна-Мария. — Вы хороший, Диего, вы просто замечательный, но… вы не он. Вы не Зорро.

— И вы не хотели бы, чтоб я им был, — утвердительно сказал Диего.

Анна-Мария покачала головой.

— Я хочу, чтоб моя звезда осталась звездой… даже если это будет значить, что она останется для меня недоступной.

Диего наклонился и прижал её руку к губам.

— Я надеюсь, что ваши желания исполнятся, — проговорил он.



Следующим утром он уехал из Монтерея.

@темы: ФБ, Зорро

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Немного запоздало...

Роясь на сайте Электронекрасовки, совсем по другому поводу, неожиданно наткнулась на:

Обложка журнала "Лукоморье" за 1917 год

Апрельский, не декабрьский и не июльский.

Ссылка на номер.

@музыка: Но зато почёт меж людьми, что и век живёт, и другой не мрёт...

@темы: ВД, Ссылки

---

Юбилеи и фантворчество

ЮБИЛЕЙ. Был опрос к 200-летию Пушкина, какие его стихи знают люди. На первом месте оказалось «Ты еще жива, моя старушка?», на втором – «Выхожу один я на дорогу», на третьем – «У лукоморья дуб зеленый». «Помните рассказ Толстого о саратовском мещанине, помешавшемся на том, что не мог понять, чем так знаменит и славен Пушкин?» (Адамович).

Что сказал бы об этом юбилее сам Пушкин? Сказал бы: «И ведь даже не извинятся».

Из Гаспарова.

У Толстого было так:

Из "Что такое искусство?"

Когда вышли 50 лет после смерти Пушкина и одновременно распространились в народе его дешевые сочинения и ему поставили в Москве памятник, я получил больше десяти писем от разных крестьян с вопросами о том, почему так возвеличили Пушкина? Ha днях еще заходил ко мне из Саратова грамотный мещанин, очевидно сошедший с ума на этом вопросе и идущий в Москву для того, чтобы обличать духовенство за то, что оно содействовало постановке «монамента» господину Пушкину.

В самом деле, надо только представить себе положение такого человека из народа, когда он по доходящим до него газетам и слухам узнает, что в России духовенство, начальство, все лучшие люди России с торжеством открывают памятник великому человеку, благодетелю, славе России — Пушкину, про которого он до сих пор ничего не слышал. Со всех сторон он читает или слышит об этом и полагает, что если воздаются такие почести человеку, то вероятно человек этот сделал что-нибудь необыкновенное, или сильное, или доброе. Он старается узнать, кто был Пушкин, и узнав, что Пушкин не был богатырь или полководец, но был частный человек и писатель, он делает заключение о том, что Пушкин должен был быть святой человек и учитель добра, и торопится прочесть или услыхать его жизнь и сочинения. Но каково же должно быть его недоумение, когда он узнает, что Пушкин был человек больше чем легких нравов, что умер он на дуэли, т. е. при покушении на убийство другого человека, что вся заслуга его только в том, что он писал стихи о любви, часто очень неприличные.

То, что богатырь и Александр Македонский, Чингисхан или Наполеон были велики, он понимает, потому что и тот, и другой могли раздавить его и тысячи ему подобных; что Будда, Сократ и Христос велики, он тоже понимает, потому что знает и чувствует, что и ему, и всем людям надо быть такими; но почему велик человек за то, что он писал стихи о женской любви, — он не может понять.

Вспоминается «Четверостишие на верстаке» Ю. Тувима (про то, как он переводил «У лукоморья дуб зеленый»): «Великий Александр, более великий, чем Александр Великий, буркнул что-то и скрылся за тучами...»

С. Маршак писал (в 1937 году) о столетних пушкинских юбилеях в заметке «Три юбилея», приводя отрывки из стихотворения одиннадцатилетней школьницы о временах ссылки Пушкина.

Стихи эти, конечно, детские...

Стихи эти, конечно, детские, в самом точном смысле этого слова. В них чувствуется и неопытность, и законная наивность возраста, но сравните их со стихами, которые посвящали Пушкину во времена его дореволюционных юбилеев взрослые и даже маститые поэты.

Вот что писал престарелый и прославленный Аполлон Майков:

<...>

Судите сами, кто ближе к Пушкину: признанный в свое время чуть ли не прямым наследником Пушкина Аполлон Майков или маленькая современница нашей великой эпохи?

И тогда же, в «Пушкин и "младое племя"», упоминал работы школьников "по Пушкину":

Вот передо мною очень интересная тетрадка

Вот передо мною очень интересная тетрадка. Круглым детским почерком исписано в ней сверху донизу шестнадцать страничек. Это не классное сочинение, а "Случайно уцелевшая часть записок Швабрина, которые он вел в тюремной камере Казанской крепости перед своею казнью в 1774 год)".

Автор - ленинградский школьник.

"...Кибитка моя медленно скользила по усыпанной снегом и едва заметной в степи дороге. Я дремал, устав от продолжительного пути. Ямщик сидел молча... Мне снился Петербург, который я так недавно оставил, балы, мои столичные знакомые, княжна Анна...

Начало уже темнеть, когда мы подъехали к Белогорской крепости..."

Мальчик, написавший это, учится в 6-м классе. Значит, ему не более 12-13 лет. А посмотрите, как хорошо он усвоил стиль пушкинской прозы - спокойной, точной и сдержанной. Да и задача, которую он поставил перед собой, заслуживает внимания.

Пушкин в "Капитанской дочке" ведет рассказ от лица Гринева. Ленинградский школьник попробовал взглянуть на те же события глазами соперника Гринева — Швабрина. А это меняет все оценки, все положения и характеристики.

И надо отдать справедливость маленькому автору: он никогда не сбивается с принятого им тона. Он не забывает, что Швабрин — светский человек, гвардейский офицер, по сравнению с которым Гринев — скромный провинциал, "дворянский недоросль", выросший в деревне.

Мальчик не забывает, в какое время и в какой среде живет и действует герой его и Пушкина — Швабрин. Стиль "Записок" несколько архаичен (конечно, в меру сил автора).

Вы найдете в "Записках" даже фразу, которая начинается так:

"Que voluez-vous! Видно, судьба предначертала мне такую жизнь и такую участь..."
<...>
К юбилею Пушкина ученик 9-го класса одной из ленинградских школ написал сочинение, которое называется "За чтением Пушкина".

"...Я полюбил Пушкина очень недавно, в это лето. Раньше я к его произведениям относился как-то безразлично, как и ко множеству других писателей.

Но однажды случилось, что у меня несколько дней подряд не выходил довольно сложный рисунок. Как я ни бился, я никак не мог найти ошибку; это меня приводило в бешенство, угнетало и отравляло на целые дни.

Случайно я взял книгу, какая попалась под руку, и пошел в лес. Оказалось, что это были избранные сочинения Пушкина; я начал читать и, к своему удивлению, в первый раз почувствовал всю пленительную силу, чистоту и легкость стиха Пушкина. Впервые меня поразили блеск и остроумие лирических отступлений, чудесные картины природы. Сколько чувства, любви, вдумчивости оказалось по отношению к ней у Пушкина. Как мастерски, какими скупыми, подчас даже отдельными чертами, обобщенными в одно законченное целое, рисовал он замечательные по силе и красоте пейзажи.

Невольно я стал сравнивать стихи Пушкина с живописью, стал искать ошибки в своем рисунке и увидел, что увлекся мелочами, что не давал обобщения. И тут в памяти моей всплыли увиденные мною в музее рукописи Пушкина, его упорная работа над стихом, над каждым словом, его придирки к самому себе. Во мне поднялось желание борьбы, рассеялось грустное настроение, - я понял: рано сдаваться, надо лепить форму, раскрывать ее так, как раскрывает Пушкин образы своих героев..."

.

А в этом году к 225-летнему юбилею в Научной библиотеке СПбГУ была выставка прижизненных изданий Пушкина с рассказом о влиянии цензуры на.

В день 225-летия со дня рождения Александра Сергеевича также состоялись открытые чтения стихотворений поэта. Студенты-лингвисты Санкт-Петербургского университета из Китая, Италии, Бразилии под руководством доцента СПбГУ Алана Цховребова (кафедра русского языка как иностранного и методики его преподавания) исполнили самые известные произведения любовной лирики. Вдохновленные бессмертными строками Пушкина, обучающиеся представили свое художественное видение таких знаменитых стихов, как «Я вас любил», «К ***», «Признание», и отрывков из романа «Евгений Онегин».

Помню студентку-китаянку, читавшую письмо Татьяны, и студента-итальянца, занимающегося в театральной студии, который читал с выражением (в положительном смысле). Кажется, тоже из "Евгения Онегина".

Теперь же, к 19 октября, в здании 12 коллегий устроили выставку посвящённых Пушкину работ учащихся (из фондов Санкт‑Петербургского государственного академического художественного лицея им. Б. В. Иогансона). Пять собственно о Пушкине (две про дуэль), остальные — иллюстрации к произведениям.

Четыре — к кульминационной сцене «Моцарта и Сальери», но мне понравилась только одна.

Симаненкова Маша, 11 класс, 1999 год

Эта работа есть на сайте лицея, даже в двух вариантах (тык и тык), но там она выглядит немного иначе.

Ещё были иллюстрации к «Каменному гостю» и «Скупому рыцарю».

Е. Кулыба, 8 класс, 2002 год

Сергеева Дарина, 8 класс, 2014 год

@темы: Впечатления, Книги, Цитаты

---

Моя Волна...

с Яндекс.Музыки иногда подкидывает интересные и/или своевременные находки. Помимо уже десятков двух (не считала, но по ощущениям так) вариантов песни «Wellerman», включая испанский, церковнославянский, микс с «Яблочком» и хэллоуинскую перепевку.

А сегодня оно запустило незнакомую мне песню на английском — мотив заинтересовал, название ничего не сказало, и я включила отображение текста, благо он к ней прилагался. Первым, что бросилось мне в глаза, было неизвестное слово sae. Но спустя несколько строчек до меня дошло, что это «Прощальная песня МакФерсона» (и в названии написано ровно это), которую я в детстве читала в переводе С. Маршака. Сколько же разных, не всегда подходящих для детского исполнения песенок было в том томике его переводов! И последняя песня шута Фесте из "Двенадцатой ночи" тоже там имелась. Кстати, этот вариант (на ту же мелодию) тоже имелся.

Но круче всего было в сентябре, когда оно подкинуло «Мой гроб ещё шумит в лесу».

Последние строфы

Я знаю, что придет тоска
И дружбу, и любовь наруша,
Отчаявшись, я чужака —
В самом себе вдруг обнаружу.

Но в поединке между ним
И тем во мне, кто жизнь прославил,
Я буду сам судьей своим.
И будет этот бой неравен.

С изумлением обнаружила, что это перевод с чешского. И, значит, в ассонанс "лужи" — "[я знаю, завтра будет] лучше", скорей всего, не закладывалась "обманка" с напрашивающейся (более точной) рифмой "хуже". Ну надо же.

@настроение: И будет этот бой неравен...

@темы: Песни

---

Про французский зорросериал

20 сентября вышли две последние серии, всего их 8 (примерно по 40 минут каждая).

Его позиционировали как комедию и семейный сериал в классическом стиле, но что-то я сомневаюсь и в том, и в другом. И нет, дело не в сценах

секса

формально-супружеской-измены-но-на-самом-деле-нет, хотя, надо признать, лобовая мораль «Порок — это отказ от добродетели» в драматической финальной сцене несколько застала меня врасплох.

Что до комедии... вот в делоновском Зорро практически фарсовые сцены параллелятся с мелодрамой, а в диснеевском, как писали создатели, экранное время сбалансированно делится между серьёзным повествованием, юмором и экшном — но на самом-то деле он весь пронизан лёгкой иронией и самоиронией.

И я, например, очень любя советский сериал про Шерлока Холмса (за исключением последнего фильма), терпеть не могу "Приключения принца Флоризеля". Потому что, в моём представлении, туда, где самое главное, ирония и тем паче стёб заходить не должны.

И, говоря о зорросериале, если обстёбывание фанатства как культурного явления мне норм, образ сержанта Гарсии, пародийный и гротескный, — тоже, то линия дона Алехандро... отказать. Категорически.

Кстати, дело происходит в 1821 году, но Лос-Анхелес ещё принадлежит Испании. И это не баг, а фича.

Впечатления в режиме трансляции

1. Посмотрела первую серию и сижу, обливаю слезами смеха изломанные стебли потоптанных эдельвейсов, иначе не скажешь. Но да, в половине случаев не ржать было невозможно, а добиться от меня подобной реакции не так-то просто. Особенно на фоне... прочего.

Если в целом, часть с Зорро мне понравилась куда больше части с Диего. По более чем одной причине. *не удержалась* И фишка с сержантом Гарсией прекрасна, да-а-а.

Посмотрела вторую серию. Умилилась Диего, косплеющему монсеньора Бьенвеню из ещё ненаписанных "Отверженных". )))

Посмотрела третью серию. Поржала над Гарсией-профайлером. Впала в уныние от сознания, насколько попытки персонажей разрешить внутренний конфликт... механистичны, подчинены внешним влияниям, пропитаны ложью (другим и себе) и ничего не меняют. Поймала себя на ощущении, что не испытываю сочувствия вообще ни к кому. "О, этот проклятый конформистский мир!" (с)

И да, диалог героини с Зорро:

— Уходите!
— Как же я уйду, вы меня за руку держите.

уже был в аудиопостановке с Килмером.

2. Посмотрела 6 серий из 8.

Более пространные впечатления со спойлерами

Прежде всего, линия с отцом Диего как была для меня идейно и эмоционально неприемлема, так и осталась. И образом дона Алехандро, и вообще всей фабульной предпосылкой. Но не могу не признать, что в пятой и шестой сериях эта линия "пошла вверх" в эмоциональном плане. И там, где прежде хотелось скрежетать зубами, в пятой серии, в разговоре дона Алехандро и Зорро, ощущаешь сумрачное удовлетворение (и затаённый гнев дона Диего, конечно):

А.: Где Диего? Что вы сделали с моим сыном? Вы его убили?
З.: И что? Вы его не любили. Он ведь был бесхребетным. Никчёмным. Уже забыли?
А.: Я не позволю так говорить о моём сыне.
З.: А, да. Вы один имеете право так говорить.
А.: Будь у меня тело, я бы вас ударил.
З. (усмехнувшись) : Какая досада.
А. (вглядываясь в него): Диего?
З. (перестав улыбаться): Нет больше Диего. (Уходит.)

А в шестой, да, конфликт разрешается, и мы узнаём, что тридцать (не двадцать!) лет назад Зорро, похоже, пришлось сражаться с алькальдом, чтобы защитить город, и Диего жалеет об этом, но "положение было невыносимым". И прям хочется подробностей. Ну, и объяснение появлению дона Алехандро, данное в самом начале, видимо, всё-таки... не вся правда. Или по крайней мере у зрителя есть возможность выбрать себе объяснение. И, разумеется, это всё перекликается с психологическим профилем Зорро, выведенным сержантом Гарсией, ("Он жил в тени отца-тирана и вырос озлобленным" и пр.) и, разумеется, Диеговское "Замечательная речь, сержант. Пусть в ней нет ни слова правды"... ну-у-у... немного слишком очевидный denial.

Традиционное соперничество между доном Диего и Зорро за сердце героини получает новое развитие, которое, в общем, легко угадывается по трейлеру. Да, Габриэлла изменяет мужу с Зорро, и на следующее утро дон Диего в монологе, обращённом к Бернардо, мешает восхищение подаренной ночью страсти с восклицаниями "Как она могла меня предать?!" Рассказать жене правду отказывается, потому что "пусть выберет сама". И нет, даже 17 лет раздельных спален не заставят меня поверить, что жена могла не узнать мужа в постели из-за надетой маски. Для полноты фантасмагории она (с подачи сержанта Гарсии) на какое-то время решает, что Зорро — Бернардо, когда, помимо всего прочего, у них совершенно разные комплекции! Но в целом очень доходчивая иллюстрация на тему "Целоваться с человеком под маской ещё туда-сюда, но перед сексом надо знакомиться".

Окружающее персонажей общество в некоторых аспектах подчёркнуто... ригидно, что на фоне анахронизма определённых идей и реалий смотрится особенно жёстко. То ись да, дон Диего объясняет злодею (дону Эммануэлю), что индейцы не индейцы, а автохтоны ("потому что Колумб открыл Америку, а не Индию"), и тот неохотно соглашается, а в следующей серии Габриэллу в бедняцком платье останавливают солдаты и сверяются с иллюстрированной схемой, где представлены разные касты, по цвету кожи устанавливая её статус, — и "Какой кошмар" Габриэллы звучит вполне уместно, и этот кошмар происходит в городке, алькальдом которого является дон Диего (а до этого 48 лет был его отец), и как же, ёлки-мэллорны, вы это допустили, сеньоры де ла Вега?! Даже не конкретно это (распоряжение дона Эммануэля, понятно), просто возможность этого?

А самый-самый кошмар в этом плане, разумеется, сцена, в которой Габриэлла демонстрирует усыновленного мальчишку-автохтона (в соответствующей их кругу одежде, "Я подданный испанского короля" и всё такое) дамам из общества (в первой серии изящно шеймивших её за бездетность), а те реагируют на него как на говорящую обезьянку. И... ну, это достаточно реалистично по сути (немного утрированно по форме, но это ж комедия?), и с этой сворой самодовольных дур-расисток всё ясно... но как в этой сцене выглядит Габриэлла? Стоящая растерянным столбом, а когда Накай опрокидывает стол и убегает из гостиной, беспомощно блеющая "Диего"? Или сам дон Диего, который всю эту сцену ведёт увлечённую беседу, не замечая, что происходит вокруг?

И ведь ни Габриэлла, ни Диего не конформисты и не трусы... и создаётся впечатление, что им просто не нужен Накай сам по себе. Габриэлле хотелось похвастаться сыном перед "обществом", дон Диего уступил её желанию. "Для тебя что угодно, дорогая".

И если вспомнить сцену, где Накай верхом, при полном параде, объявляет солдатам: "Я Мигель де ла Вега, а этих людей впервые вижу" (показывая на своих родителей)... такой расклад начинает казаться гармоничным. В том плане, что всем троим просто нужна была некая "личная выгода", и они этим усыновлением её получили.

Ведь даже после сцены в гостиной Накай сожалеет лишь о том, что "никогда не станет испанцем", а Габриэлла как-то вяло уверяет, что ему это не надо и "всегда оставайся собой" — но от этого не меняется вообще ничего, ни тогда, ни потом! Да и как Накай может остаться "тем, кто ест собачьи шкуры", когда он демонстративно отрёкся от всей своей прошлой жизни? Да, его кровные родители не ангелы, и отец Накая явно рассчитывал поживиться за счёт богача-сынка, но неужели нельзя было решить дело как-то иначе? И разве разрешение этой ситуации не было обязанностью усыновителей Накая, в первую очередь Габриэллы?

А перед этой пустопорожней декларацией Габриэлла прямо в лицо Накаю заявляет, что она "пыталась спасти свой разваливающийся брак". Ну как бэ. Диего "Для тебя что угодно" хоть не при Накае говорил. Ты уверена, что твоему приемному сыну непременно надо это знать? Но и Накаю всё как будто норм, "социальный лифт" получен, это главное.

Так что когда место богатого дона Диего (на асиенде и в жизни Габриэллы) занимает "бродяга" Зорро, вполне ожидаемо, что такая замена Накаю не нравится. Хотя интересно, что здесь несколько раз встречается обращение "дон Зорро", чего мне ещё ни в одном зорроканоне не попадалось. И даже якобы письмо Габриэллы, переданное Накаем дону Диего, выглядит не так уж умилительно. Зорро "злой и жестокий", да? А ведь это он спас тебя из тюрьмы. Но дон Диего статусней.

*вздохнув* На самом деле всё, конечно, не так мрачно-однозначно, как выглядит в этой интерпретации. И в "Я же тебе всё это подарил, оно твоё" дона Диего есть какая-то прямолинейная чистосердечность, как и в вопросе Накая "Можно я буду жить у вас?" Спонтанность, которой так мало в жизни Диего-Зорро.

А ещё мы видим, как дёргает Накая, когда солдат бьёт его отца, оттаскивая от "Мигеля де ла Веги". И да, при этом он ничего не делает, не заступается за родителей и братьев с сёстрами, не передумывает потом, не извиняется... не, не, не.

И Габриэлла хочет рассказать мужу, что изменила ему с Зорро, но не может решиться, и сцена с "Что это был за шум?" ужасна в своей растянутости и настойчивости, с которой Диего старается добиться от жены правды, которую прекрасно знает, — сам при этом начисто отвергая мысль сказать жене правду, тогда и позже.

Кстати, показательна и примечательна реакция общества: ушедшую от мужа Габриэллу явно осуждают, вплоть до отказа "простой женщины" взять её на работу в лавке и предложения заняться "древнейшей профессией". В том числе потому что "Так женщины будут делать что хотят". Но когда история её измены становится частью зрелища, зоррошоу, отношение резко меняется, и Габриэлла делается звездой, как и Зорро.

И вот это всё рождает у меня одно общее ощущение: сознание, что практически все вокруг... не понимают, что делают. Не ведают, что творят. Плывут по течению, не решаясь пойти против, декларируют одно, а поступают по-другому, лгут самим себе и другим... в какой-то момент мне даже стал симпатичен дон Эммануэль, по контрасту: мол, хоть тот знает, чего хочет, и добивается своего. Но в шестой серии из него поперла такая психопатология, что стало ясно: нет, и этот туда же.

Или сержант Гарсия, стреляющий в спокойно стоящего Зорро, просто потому, что может (и потому, что всю жизнь охотился за Зорро), а потом произносящий над его гробом прочувствованную речь про котят и целующий хладное тело (по-моему, не в лоб). Ну и зачем стрелял?!

Но яснее и четче всего это непонимание видно в Диего-Зорро. Который становится заложником не им созданных обстоятельств, который бессилен как Диего и даже в роли Зорро вынужден подчиняться общему ходу вещей. Который сначала не хочет возвращать Зорро, потом отдаёт ему жену, приемного сына и дом, а совсем потом решает умереть как Зорро, чтобы Диего мог жить, — и при этом обманом использует любовь к Зорро (людей вообще и конкретно Габриэллы) "на благо" дона Диего, и это такой... "очевидно неправильный" в своей лживой лёгкости ход... и безумно жестокий. Даже не знаешь, что в нём хуже: сцена, где дон Диего описывает Габриэлле (не желающей верить в смерть Зорро) его обезображенный труп или когда "призрак Зорро" завещает Габриэлле любить дона Диего. И при том, что на мой вкус, вокруг инсценировки смерти Зорро слишком много чёрного юмора, его физические страдания в процессе доставляют некоторое моральное удовлетворение. А упорство, с каким Габриэлла и Накай выкрадывают у злодея "труп" Зорро, вызывает сочувствие и уважение, в кои-то веки персонажи знают, что нужно делать, и делают именно это. Даже если это знание исходит из (чужой) лжи.

И, пожалуй, единственный "момент истины" у Диего приходится на реакцию Зорро по поводу предложенной ему работы актёра. Момент осознанности, когда он чётко понимает, что именно ему предлагают и чем за это придётся заплатить. "Мне придётся каждую минуту предавать себя" и "Я боюсь, что мне может понравиться".

И Guess what? Он принял предложение и ему понравилось, да. Что толку от момента осознания разверзшейся перед тобой пропасти, если ты всё равно в неё шагнул? И то, во что превращается Зорро после этого, в некотором роде штамп (не в зорроканонах, так в американских мультсериалах, например): герой, почивающий на лаврах, предающийся самолюбованию и перестающий быть героем. И, увы, эта трансформация не вызывает никакого удивления, потому что этот эгоизм, самовлюблённость и душевная глухота были в Диего и раньше, только прежде их хоть как-то сдерживали должность алькальда и роль Зорро (соответствующие им обязанности), а теперь на свободе они расцвели пышным цветом.

3. Посмотрела 7 и 8-ю серии. Ну что я могу сказать?

Прежде всего: на них действие становится... не то чтобы более серьёзным per se, оно... в нём чётко определяются конфликты, задаются вопросы, расставляются акценты. И герои начинают действовать проактивней, и именно там происходят эпизоды (два? или больше?), в которых ты (=я) ясно чувствуешь: да, это правильно, это должно было случиться, именно так, а не иначе.

В целом все конфликты разрешаются... на мой взгляд, удовлетворительно. По, так сказать, финальному раскладу. Но должна признаться, я редко испытывала такое... печальное чувство по поводу арки одного из персонажей. Вроде как главного.

Более подробно

Линия отношений Накая с его семьёй разрешилась довольно причудливым и непредвиденным для меня путём, но разрешилась, и это главное.

Есть ли в сериале положительные герои? Да. Но увы, в моём восприятии дон Диего к ним не относится. И к отрицательным тоже. У меня вообще нет слов для определения этого.

Сразу после просмотра я написала об этом в обсуждении вот что:

Немного изменённая цитата из обсуждения номер раз

В какой-то момент (7-й серии) мне показалось, что это история о морально павшем герое, потом — что это история падения и нравственного воскрешения дона Диего. Но нет, оглядываясь назад, я думаю, что Диего некуда было падать и некуда подниматься. И проблема там не в том, что "Диего был честным, но трусливым. Зорро смелым, но лживым". Лгали оба, и оба нравственно трусили, и оба были жестоки и эгоистичны, и оба совершенно забыли, зачем нужен Зорро и для чего он появился на свет.

В моем восприятии, когда Зорро предал себя, пойдя работать актёром в шоу дона Эммануэля (со всем к этому прилагающимся), и когда Диего согласился, чтоб дон Эммануэль руководил работами по постройке дворца — это были point of no return. Смягчая формулировку: чтобы вылезти из такой ямы, нужно что-то большее, чем то, что делает Диего в конце. И вообще я сомневаюсь, что человек, способный в неё упасть, когда-то мог быть героем-защитником справедливости. Тридцать лет назад, может быть. Может быть, эти годы работы на отца убили в нём всё живое, оставив оболочку для мимикрии.

Показательно, что он идёт по стопам дона Алехандро, подписывая долговую расписку дону Эммануэлю. А потом, как тридцать лет назад его отцу, алькальду предстоит сразиться с Зорро. И, как его отец, он не слишком сопротивляется... в конце концов.

И в эпизоде, где дон Диего обращается к изнемогающим на строительстве дворца рабочим, используя имя Зорро "в своих интересах"... практически говоря от имени Зорро в то время, когда делает то же, что раньше дон Эммануэль... мне прям хотелось, чтоб появился Зорро и отходил его кнутом. Ну должны же быть какие-то пределы бесстыдству. Ан нет, нету.

Вообще единственная сцена, в которой дон Диего сколько-нибудь мне напомнил "классический образ" — самая первая, когда он, в роли противника насилия, пытается остановить разбойников и отнимает у них шпаги. Всё, что он делает потом, как Диего и как Зорро... он плывёт по течению, подчиняясь обстоятельствам, от начала до конца. А по собственной инициативе устраивает штуки вроде соблазнения Габриэллы и инсценировки смерти Зорро.

и

Немного изменённая цитата номер два

Всё-таки в классический традиции Зорро полу-паладин, полу-трикстер. Ложь для него — такое же оружие, как хитрость, ловкость, кнут и шпага. Но поскольку он герой, на их использование наложены определённые ограничения. (Весьма, кстати, зависящие от времени воплощения персонажа.) И Диего МакКалли пару раз выказывает убеждение, что лгать нехорошо, а в конце "Знака Зорро" оправдывается, ссылаясь на ТочнуюФормулировку: "Я и не видел Зорро, там не было зеркал!"

Собственно, именно потому, что Зорро приходится пускать в ход силу, и оружие, и ложь, ему так нужно быть честным с самим собой и справедливым с другими.

А Диего-Зорро Дюжардена... он лжёт там, где лгать нельзя, и в том, в чём нельзя. И делает это не "во благо". Более того, он, похоже, вообще не руководствуется благими убеждениями. Судя по тому, куда приходит под конец. И если во время постройки дворца он действительно считает себя "хорошим парнем"/"положительным героем", на чьей стороне был бы Зорро... значит, себе он лжёт больше всех остальных. За свою ложь Габриэлле он просит прощения у неё, а как насчёт предательства себя, Зорро и всех людей ЛА, которые верили в своего алькальда?

И при том, что развязка романтической линии (как именно произошло раскрытие тайны обоих Зорро и пр.) меня в общем удовлетворила, я не могу не задаваться вопросом: если Габриэлла любила Диего за справедливость, а Зорро — за смелость, то что она любит в своём муже сейчас? То есть на площади он, конечно, проявил справедливость и смелость, но ведь только потому, что узнал в Зорро Габриэллу. И что потом? Полчаса назад он приветствовал вице-короля, покорно выслушивая рассуждения про "Впереди ещё много казней", а теперь кричит: "Да здравствует революция!" И это Зорро, пусть даже бывший? Это алькальд ЛА? Это герой повествования? Это вообще человек?

И если говорить о развязке романтической линии... она удовлетворила меня в том плане, как и в каком контексте происходит. Что Габриэлла получает возможность выразить свой гнев и не только словами, что обоюдное открытие правды параллелится с защитой правого дела, что случившееся не заметается под ковёр...

— Я повел себя как негодяй. Я лишь хотел вернуть твою любовь. Прости меня! Прости! Прости!
— Я любила тебя, Диего! Тебя! За то, какой ты справедливый. И даже твою неуклюжесть я любила!
— А Зорро?
— Его я тоже любила. За его храбрость, его наглость, его легкость.
— Раз ты любила нас по отдельности, может, полюбишь и вместе?

Ну, и как бы да, это такое "традиционное решение" зорродилемм, освящённое десятилетиями... но у меня сходу возникает два комментария. Первый — о том, что этот вопрос надо было задавать гораздо, гораздо раньше. Если не до того, как Зорро соблазнил Габриэллу (хотя хорошо бы), то уж точно до того, как Зорро "умер". И Габриэлла справедливо отвечает: «Я так настрадалась из-за вас». И потом, когда Диего прерывающимся голосом спрашивает Бернардо, выживет ли тяжелораненая Габриэлла, это видится мне прямой "ответкой" от мироздания, типа "Теперь ты понимаешь, что чувствовала она, когда хоронила Зорро?"

А второй комментарий, он про другое. Про то, что Диего предал и себя, и Зорро. Про то, что перестал быть справедливым и храбрым, став таким же, как те, против кого когда-то боролся. "И что теперь в тебе любить?" То есть для Габриэллы, очевидно, вопрос так не стоит, но Диего мог бы и затронуть этот аспект — про то, что "вёл себя как негодяй" не только по отношению к Габриэлле.

И нет, интерпретация арки Диего в духе "Герой сходил на Тёмную Сторону, но Силой Любви вернулся на Светлую" меня не устраивает. Потому что... я ведь говорила, что происходящее в пятой серии с Зорро, "герой, почивший на лаврах", в некотором роде штамп троп? И "герой, победивший дракона, сам становится драконом" тоже троп, да.

Но мне отчего-то вспоминается фраза из соответствующего мультика: «Ты стал драконом, потому что никогда не был человеком».

Как бы... не надо быть Зорро, чтоб не быть негодяем. Чтобы не тиранить свой город, не мучить людей ради политических соображений. При этом даже не понимая, что именно ты делаешь и о чём говорит появление другого Зорро.

Собственно, когда я смотрела на то, что творит дон Диего (с момента выдачи карт-бланша дону Эммануэлю), меня занимал один вопрос: как Диего сможет выбраться из этой ямы? Каким образом? И какой ценой? Сценаристы нашли способ, как сделать это достаточно убедительно на уровне событий, но в плане внутреннем... Диего вообще понял, что он делал? Не с Габриэллой, тут понял, да, — а с людьми, Зорро и самим собой? И если да, он пытался с этим пониманием хоть что-нибудь сделать? Там, отказаться от должности алькальда? У людей прощения попросить?

А если не понял, то ну-у... это не герой. Ни положительный, ни отрицательный, и никакой вообще.

Хотя, наверное, объяснение с Габриэллой даёт ключ и к этому, по аналогии.

"Я лишь хотел вернуть твою любовь", ага. И пофиг, какими средствами. И пофиг на страдания Габриэллы. И пофиг на то, что Зорро создавался не для устройства твоей личной жизни.
"Я хотел построить дворец для вице-короля и сделать ЛА культурным центром". И пофиг, какими средствами. И пофиг на страдания людей. И пофиг на то, что Зорро не одобрил бы.

Потому что "я хотел", Я-Я-Я и больше ничего. Что тут можно сказать? Те, кто считает, что диснеевский Диего ничем не отличается от Монастарио: вот, полюбуйтесь на дона Диего, который в самом деле так же эгоистичен, как антагонисты Зорро. И который, преследуя Зорро-"самозванца", (не)здравостью своего поведения мне порой Монастарио напоминал.

*вздохнув* Прямо и не знаю, что мне с этой картинкой теперь делать...

@темы: Зорро, Фильмы, Впечатления

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Берестяные грамоты 2023 года

20 ноября состоялась очередная лекция А. А. Гиппиуса. Видео: тык.

Найдено 19 грамот: 15 новгородских, 4 из Старой Руссы. Из них три нечитаемых: одна обгоревшая и два маленьких обрывка. Целых тоже три, в том числе ярлык в одно слово.

Впервые встретились (на бересте, в смысле) слова «бояре» и «капуста». Знакомая формула «ни иного чего» заставила вспомнить грамоту про «пришли мне красный плащ». И была обнаружена грамота начала XVI в., вот это да! По содержанию ничего особенного, но сам факт.

@темы: Береста

---

Любимое из Зализняка

«Лингвистика по А. Т. Фоменко», из раздела "Тезис о вселенской фальсификации письменных памятников", длинная выдержка

Далее. Согласно фоменковской схеме, даты и упоминания князей в древнерусских рукописях и актах, традиционно относимых к XI-XIII вв., — сплошь поддельные, выдуманные. Выдуманы и многие более поздние записи, например, многочисленнейшие записи в актах и книгах (в том числе печатных!) XVI в., гласящие, что текст писан (печатан) при царе и великом князе Иване Васильевиче (т. е. том самом Иване Грозном, который создан, как мы знаем от А.Т.Ф., фантазией романовских историков).

Допустим на минуту, что А.Т.Ф. прав: все эти даты придумал фальсификатор конца XVII в. Взглянем же на этого анонимного гения и преклонимся перед ним: он сумел согласовать все эти записи в разных книгах между собой и с выдуманной летописью, сумел четко держать в памяти генеалогии всех своих выдуманных героев, со всеми их братьями, детьми и прочими родичами, приписанные им даты жизни, их размещение по городам и волостям, их выдуманные войны и миры, ложные даты основания церквей, имена никогда не существовавших епископов и т. д. Но он один всё-таки физически не мог изготовить всю необходимую массу поддельных документов. Конечно, работало много людей. Были рядовые исполнители и был штаб, который разрабатывал фальшивую историю и следил за тем, чтобы исполнители не отклонялись от Генерального плана фальсификации. Информация, стекавшаяся в штаб, была необъятной. Россией, конечно, дело не могло ограничиваться. Например, в штаб поступали сведения о том, что в исландских сагах в рассказах о событиях XI в. фигурирует русский конунг Ярицлейв, и надо было придумать фигуру Ярослава Мудрого. А во французских хрониках в XI в. значится королева Анна из Руси, и надо было не забыть сочинить для Ярослава дочь Анну. А еще ведь были и венгерские, польские, немецкие, византийские и прочие хроники. Нельзя же было, например, вставлять в сочиняемые русские летописи упоминания венгерских или польских королей наобум — приходилось узнавать их имена и годы царствования из этих хроник. Трудная была работа, но штаб работал на совесть. Тут, правда, надо учесть, что во всех этих странах, как учит нас А.Т.Ф., конечно, действовали и свои фальсификаторы. Так почему бы не предположить, что российский штаб просто согласовывал свои действия с ними? Посылали гонцов с просьбой того из летописи убрать, того на сто лет подвинуть. Ну что тут такого в конце концов?

Но всё-таки самое трудное было не с рукописями. Рукопись подделал и ставь на полку. Сложнее было изготавливать надписи на предметах. Надо было, например, рассылать агентов писать надписи с фальшивыми именами и датами на стенах церквей — в Киев, в Новгород, в Смоленск и много куда еще. Хорошо, если просто приехал и нацарапал. А если в церкви старый пол уже перекрыт новым, на метр или два выше? Штаб понимал: если написать на стене, которая видна сейчас, потомки живо разоблачат — это ведь будет на высоте в два человеческих роста от древнего пола. Приходилось разбирать новый пол, залезать под него, лежа, задыхаясь, писать на стене то, что приказано штабом (не забывая, конечно, соблюдать и палеографию и орфографию заказанного века и диалектные особенности), а потом восстанавливать разобранный новый пол — да не как попало, а так, чтобы будущие археологи ничего не заметили. А сколько возни было со штукатуркой! Ведь напиши по новой штукатурке — и подлог ясен. Надо было ее сбить, написать на голой стене и аккуратненько заштукатурить заново. Зато через триста лет реставраторы снимут штукатурку и наивно обрадуются: "Надпись! Эта уж несомненно древняя!"

И уж совсем беда с надписями, зарываемыми в землю, — скажем, на бересте. Возьмем новгородские берестяные грамоты. В них ведь постоянно обнаруживаются совпадения с летописью. Например, в слоях, которые археологи оценивают как 2 пол. XIV — начало XV в., близ древней улицы, именуемой на старых планах Космодемьяньей, найдено несколько грамот, адресованных Юрию Онцифоровичу, — и к этому же времени относится, согласно новгородской летописи, деятельность посадника Юрия Онцифоровича; а в записи к новгородскому прологу (сборнику житий) с датой 6908 (т. е. 1400 г.) Юрий Онцифорович назван в числе бояр Космодемьяньей улицы. На том же участке раскопок в слоях 1 пол. XV в. найдены письма к Михаилу Юрьевичу, сыну посадничьему. А в слоях середины XIV в. найден ряд писем к посаднику Онцифору — и по летописи посадничество Онцифора Лукинича (отца Юрия Онцифоровича) приходится именно на этот период. А еще несколько глубже найдено письмо Луки — и по летописи отцом Онцифора был Лука Варфоломеевич. А еще несколько глубже найдено письмо Варфоломея — и по летописи отцом Луки был посадник Варфоломей Юрьевич. Если все эти совпадения обеспечил штаб фальсификаторов, значит, он работал блистательно: подделать берестяные грамоты и закопать их на правильных глубинах было, конечно, куда как нелегко! В XVII в. уже ведь и другие дома стояли на этих местах, надо было иной раз прямо под дом подкапываться (а хозяев, если ворчали, пристращивать).

Но тут возникает сомнение: а вдруг это не поддельные грамоты, а подлинные? Вдруг их никто специально не закапывал? Ведь по фоменковской схеме XIV век на Руси — это уже историческое время, а не "темное" доисторическое. Но нет, это невозможно: ведь мы знаем от А.Т.Ф., что истинный Великий Новгород был в Ярославле, а затрапезный городишко на Волхове никакой древней истории попросту не имел, он никогда ни с кем не торговал и вообще лежал вдалеке от всех мыслимых торговых путей [см. НХ 1: 152_153]. Имя Новгород, как говорит нам А.Т.Ф., этот городишко получил потом — примерно таким же путем, как нынешние монголы название "монголы".

А всё-таки точно ли, что Великий Новгород — это Ярославль? О, да! В чем-то другом еще можно сомневаться, но не в этом. Ведь авторы НХ прямо говорят: "... мы не настаиваем буквально на всех перечисленных выше идеях, поскольку наше исследование носит пока предварительный характер. Тем не менее есть несколько основных опорных точек, в справедливости которых, как нам кажется, трудно сомневаться" [НХ 1: 382]. В число этих опорных точек, наряду с тем, что Батый = Иван Калита, Георгий Данилович (брат Ивана Калиты) = Чингиз-хан, "Иван Грозный" — это "сумма" нескольких отдельных царей, и другими пунктами, входит: Великий Новгород = Ярославль.

Разумеется, агенты подкладывали свои фальшивки не только в слои XIV в., но и глубже. Например, фальсификаторы включили в летописный список новгородских посадников конца XI — начала XII в. Гюряту — и было приказано закопать в соответствующих слоях письмо к Гюряте; оно было найдено в 1999 г. (а каким великолепным древнерусским языком написано! — если не знать, то никогда и не догадаешься, что поддельное). Они написали в летописи, что в 1142_48 гг. в Новгороде княжил Святополк — и для правдоподобия в слои середины XII в. была подложена грамота с именем Святополка. Они изобрели фигуры князей-мучеников Бориса и Глеба, которые якобы были убиты в 1015 г., а в 1071 г. якобы провозглашены святыми, — и позаботились о том, чтобы в слоях 2 пол. XI в. лежала грамота с упоминанием святых Бориса и Глеба. Агенты занимались еще и тем, что в изобилии закапывали в новгородской земле печати с именами названных в летописи (разумеется, никогда не существовавших) епископов, князей и посадников.

Мы говорим: слои XIV века, слои XI века. Но это просто нынешние археологи так думают. Они, правда, ссылаются на типы находимых предметов и на дендрохронологию (датирование по годовым кольцам деревьев); но об этих пустяках А.Т.Ф. даже и слышать ничего не хочет. Что на какие глубины закапывать — это в свое время решил штаб фальсификаторов. Археологи считают, что в Новгороде культурный слой нарастал в среднем на 1 см в год. А ведь это просто штаб принял именно такую цифру в инструкции для своих агентов: исходя из этого расчета они и должны были закапывать свои фальшивки. И как замечательно рассчитано: ведь прими штаб цифру 2 см в год — и агенты закапывали бы фальшивые грамоты XI века уже не в культурный слой, а в материковый грунт; тогда археологи XX в. сразу догадались бы, что перед ними фальшивки. Но не надо удивляться: мы уже видели, что штаб фальсификаторов располагал объемом информации, ненамного уступающим Интернету.

Конечно, и после всего этого иной раз зашевелится какое-нибудь сомнение, например: а откуда вообще в затрапезном городишке на Волхове восьмиметровый культурный слой? Но всего не угадаешь. В штабе поумнее нынешних люди были. Наверно, откуда-нибудь привозили — из Ярославля, может быть.

Как ни тяжело было штабу российских фальсификаторов, всё же надо честно признать, что их западноевропейским коллегам было еще тяжелее. Им ведь надо было заполнить поддельными рукописями и ложными указаниями дат целое тысячелетие, выдуманное, как мы знаем теперь от А.Т.Ф., Скалигером. Одних только летописей, напичканных датами, сколько надо было сочинить по-латыни, а сколько разных трактатов, посланий, актов, часто с датами! Ведь нынешние западноевропейские книгохранилища и архивы, да и многие старые монастыри просто ломятся от них. А для имитации последних веков этого фальшивого тысячелетия волей-неволей потребовалось уже сочинять и по-древнеанглийски и по-древневерхненемецки и еще на десятке древних языков. Приходилось целые тайные лингвистические академии держать. Да и с подделкой литературных сочинений тоже были проблемы. Оно, конечно, сочинить стихи Катулла, речи Цицерона или там, допустим, "Энеиду" Вергилия — дело нехитрое: ведь на самом-то деле никакого Катулла не было, поэтому что фальсификатор ни сочинит, то и будет считаться Катуллом. Помнится, правда, со стихосложением были какие-то лингвистические зацепки. Ну, а лингвистическая академия на что? Вы скажете: "А талант?" Так ведь и наши труженики тоже не лыком шиты были; а главное, очень старались. Беда только в том, что было еще задание всех этих Цицеронов для вящего правдоподобия надежно друг с другом переплести — взаимными ссылками, цитатами, подражаниями, эпистолами от одного к другому и т. п. И нужно было твердо помнить, что, например, в Марциала можно вставлять ссылки на Катулла, а наоборот нельзя, поскольку в Генеральном плане фальсификации выдуманный Катулл был приписан к I в. до н. э., а выдуманный Марциал — к I в. н. э. Да разве с одними только великими приходилось так возиться? А тысячи второстепенных и третьестепенных! Ведь скольких из них упоминает не один античный автор, а два, три, а то и десять. Всем таким персонажам Генштаб фальсификации обязан был придумать даты жизни и биографию. Поэтому даже стишки какого-нибудь Горация (где постоянно упоминаются различные второстепенные лица) кропать, не сверяясь с базой данных Генштаба, было категорически запрещено! А сколько сил уходило на то, чтобы не было разнобоя в описании деталей всей этой вымышленной древнеримской жизни. Нельзя же было допустить, чтобы каждый включаемый в дело спецлитсотрудник начинал по-своему придумывать, скажем, весь древнеримский пантеон с особыми ритуалами в честь каждого божества, или систему древнеримских государственных должностей, или формулы обращения, или правила гладиаторских боев, или названия знаменитых вин, или устройство римских бань — да этому перечню и конца не видно! Нужно было следить, чтобы спецлитсотрудники всё это брали только из базы данных Генштаба. Вообще согласование всех фальсификационных работ в Западной Европе было делом титаническим. Один только орготдел штаба, наверно, сотни людей насчитывал. Ведь одни католики, другие протестанты, одни кальвинисты, другие англикане; одни чтут папу, другие его проклинают; монархи капризные, один требует одного, другой совсем другого, всё время то там, то тут между ними войны. А дело-то делать надо!

Ну и, конечно, чудовищные были проблемы с надписями — хуже, чем у русских. Сейчас один только "Корпус латинских надписей" сколько томов составляет! Это ведь тысячи камней надо было изготовить, многие с именами выдуманных консулов и с аккуратно расчисленными датами, да развезти их во все концы якобы существовавшей за полторы тысячи лет до того Римской империи, да вкопать, где надо. А в половине тех мест уже турки, их ведь потруднее уломать, чем домохозяев в Новгороде. А покрыть надписями триумфальные арки, пусть даже и в самом Риме!

Ну а Помпеи! — тут уж ума не приложу, как им удалось под слой вулканического пепла забраться, чтобы покрыть стены надписями. А в этих надписях чего только нет — тут и строчки из Вергилия, тут и непристойности. Уж не сами ли помпеяне писали? Но ведь, как учит нас А.Т.Ф., сочинения Вергилия, как и прочих античных авторов, созданы в средние века, — откуда же тогда его строчки? Впрочем, нет, это не проблема: наверное, и Помпеи засыпало не в 79 г. н. э., а в средние века. Да, но непристойности! Их ведь пишут на уличном языке, а не на древнем поэтическом. Не может быть, чтобы в одно и то же время в Помпеях уличным языком была латынь, а у Данте во Флоренции — итальянский. Выходит, надписи всё-таки поддельные: иначе ведь пришлось бы учение А.Т.Ф. под сомнение ставить! Видимо, у нас сейчас просто не достает воображения, чтобы понять, на какие подвиги были готовы герои Великой фальсификации ради того, чтобы надежнее обмануть потомков.

Не забудем еще и того, что в каких-нибудь отдаленных монастырях, или в горах, или в какой-нибудь Исландии, да мало ли где еще, сидели ведь и не охваченные заговором грамотеи, которые могли по простоте писать правду. Могли прямо написать, что-де, скажем, в тысяча двести таком-то году (точную дату знает один А.Т.Ф.) Помпеи засыпало пеплом, — не подозревая о том, что штаб фальсификации записал это событие за 79 годом н. э. Штаб обязан был про все такие сочинения проведать, все разыскать и все экземпляры уничтожить.

Ну да что же мы всё про русских да про западноевропейцев! А мусульманам, например, разве легче было? Одних только генеалогий потомков пророка сколько нужно было сочинить на те 600 или 700 лет, которые отделяют традиционную дату начала мусульманской эры (622 г. н. э.) от той, которую вычислили Н. А. Морозов и А.Т.Ф. И вообще надо ясно понимать: как открыл А.Т.Ф., все без исключения люди и события (в любых странах), относимые по традиции ко времени ранее X века нашей эры, суть фантомы. Так что работы по сочинению наивно принимаемой ныне истории Египта, Месопотамии, Палестины, Индии, Китая и т. д. было поистине невпроворот.

Нет, всё-таки славное некогда жило племя! Мы говорим: фальсификаторы. А ведь можно было бы сказать и иначе: святые. Интеллект безмерный, талантов целые плеяды, труд невообразимый — и при всем этом полное смирение с тем, что о твоей гениальности никто никогда не узнает! Ведь ничего не просочилось! Куда там каким-нибудь масонам — об этих понемногу всё стало известно, вплоть до деталей тайных ритуалов. О нынешних секретных службах и говорить нечего — чуть что перебежит во вражеское государство и подробнейше все тайны выложит. Наши герои не так — они и умирали с одной лишь мыслью о нерушимости тайны, не шепнув даже сыну и внуку о своем подвиге. Одних только лингвистических открытий сколько сделали в ходе своей работы — и тщательнейше уничтожили всякую память об этом, чтобы не оставить улик; пришлось в XIX в. всё это открывать заново. А как свято жили между собой! Никто друг другу не завидовал, никаких не было конкурирующих фракций, которые могли бы, обличая друг друга, проговориться. А какая была международная и межконфессиональная солидарность! Она была выше войн и политики, выше религиозных барьеров. Например, после Варфоломеевской ночи фальсификаторы-католики и уцелевшие фальсификаторы-гугеноты в прежней гармонии друг с другом продолжали свой тайный труд. Напрасно А.Т.Ф. унижает наших героев, полагая, что они действовали из угодничества перед властью. Вот, скажем, Григорий Котошихин перебегает в Швецию, всё о России подробнейше рассказывает, а о подмене документов, о том, что не было никакого Ивана Грозного, — молчит. Власти меняются: в Нидерландах революция, в Англии революция, во Франции революция — а герои-фальсификаторы повсеместно молчат. Нет, тут не то! Тут святость самого дела — Великой фальсификации, грандиозная цель которой заключена в ней самой: обмануть всех!

"Новое учение" А.Т.Ф. заставляет нас еще раз вспомнить великого Гоголя, который сумел увидеть развертывающийся ныне перед нами спектакль даже и в частностях, разве что в мягковатых для нынешнего случая красках: "Сперва ученый... начинает робко, умеренно, начинает самым смиренным запросом: не оттуда ли? не из того ли угла получила имя такая-то страна? или: не принадлежит ли этот документ к другому, позднейшему времени? или: не нужно ли под этим народом разуметь вот какой народ? Цитует немедленно тех и других древних писателей и чуть только видит какой-нибудь намек или просто показалось ему намеком, уж он получает рысь и бодрится, разговаривает с древними писателями запросто, задает им вопросы и сам даже отвечает на них, позабывая вовсе о том, что начал робким предположением; ему уже кажется, что он это видит, что это ясно, — и рассуждение заключено словами: "так это вот как было, так вот какой народ нужно разуметь, так вот с какой точки нужно смотреть на предмет!" Потом во всеуслышание с кафедры, — и новооткрытая истина пошла гулять по свету, набирая себе последователей и поклонников".

Помню, как при первом прочтении восторженно пищала на абзацах про новгородский культурный слой и надписи в Помпеях...

А вот другое, из ответов на вопросы после лекции Некоторые проблемы порядка слов в истории русского языка:

Да ниоткуда

С. Л. Козлов: Второй вопрос. Он тоже касается ритмико-синтаксических барьеров, но он гораздо более дурацкий.

Откуда вы знаете, что они вообще существуют? Потому что откуда вы знаете, что за тем явлением, которое вы назвали ритмико-синтаксическим барьером, стоит какая-либо интенция говорящего. Например, откуда вы знаете, что ваша интерпретация второго из двух вариантов фразы Уже пошел есмь правильна, то есть вообще какая-то разница в интенции говорящего в данном случае есть?

А. А. Зализняк: Да ниоткуда.

С. Л. Козлов: Может быть, из контекста...

А. А. Зализняк: Ну, из контекста — это тоже ниоткуда. Пожалуйста, если вас устраивает ответ «из контекста», то да, конечно. Из большого числа контекстов, согласен. Но на некотором суровом уровне это то, что называется ниоткуда. Это всего лишь рабочая гипотеза анализа. Но, действительно, материал, который как будто бы согласуется с такой гипотезой, довольно широк. Но, конечно, это ничего общего не имеет с математическим знаком равенства.

Какой контраст со всеми этими "разумеется", "очевидно" и "нельзя не сомневаться" от... носителей разного рода ученых степеней.

Ну, и само собой: «Истина существует, и целью науки является ее поиск». Золотом в мраморе.

Кстати, несколько лет назад вышла книжка «Истина существует. Жизнь Андрея Зализняка в рассказах ее участников».

@темы: Книги, Цитаты

---

Вот так заглянешь...

в «Вопросы языкознания» (№5, 2020) за публикацией берестяных грамот, найденных в 2019-м, а на тебя глядит статья "О названиях растений в лингвистической перспективе: «Растения Средиземья», словари и переводы" (Анна Сергеевна Кулева).

@музыка: Ничто, ничто не сгинет без следа, никто не исчезнет...

@темы: Профессор, Береста

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Zorro the Chronicles (2015)

Перепост записи, сделанной больше года назад в другом месте.

Мультяшный сериал, сделанный в компьютерной графике. 26 серий по 20 с лишним минут.

Постер

Трейлер

С 00:30 по 00:42 (несколько сокращённая) "последовательность трансформации" — кадры, которые идут в каждой серии, когда Диего перевоплощается в Зорро.

В какие года происходит дело, мне точно выяснить не удалось, но Новая Калифорния ещё принадлежит испанской короне.

Об основных персонажах, вкратце и не очень

Диего-Зорро. Здесь ему 19 лет, и ведёт он себя на 19 (или чуть меньше). Пять лет провел в Испании со своим другом Бернардо.

Сцены на корабле в первой серии явно отсылают к диснеевскому сериалу, но с вариациями на тему. Дружеский поединок на шпагах происходит между Диего и Бернардо, письмо, которое заставило их вернуться, написано Инес (а не доном Алехандро), Диего сам швыряет награду по фехтованию за борт.

Идею "стать лисой" (и притвориться глухим — для Бернардо) первым выдвигает Диего (в отличие от сериала).

При рассказе отца о бесчинствах Монастарио с энтузиазмом предлагает обсудить с тем "Государя" Макиавелли. Ближе к концу упоминает в разговоре с сержантом, что ему должны привезти первоиздание "Дон Кихота", "старая книжка, ей двести лет, я беспокоюсь". Будучи арестован (в числе многих других), вслух читает стишки собственного сочинения, доведя окружающих до ручки, — в результате его выпускают первым.

В качестве Зорро носит плащ с красным подбоем, которого, слава богу, в самом диснеевском сериале не было, но он появлялся в комиксах и прочих штуках "по мотивам". "Я столько работал над образом!" (с)

В русской озвучке имеет привычку в минуты удивления и досады восклицать "Божечки!" (в оригинале My goodness!), в том числе прилюдно и в обеих ипостасях.

В придачу обладает ярко-зелёными глазищами, такими же, как у его сестры-близняшки Инес, — и больше ни у кого в ЛА. Видимо, несмотря на визуальные особенности жанра, реалистично предполагается, что цвет глаз даже при близком контакте рассмотреть не так-то легко, иначе б Зорро попалили давно и окончательно.

Впрочем, в одной из серий в костюм Зорро одевается вождь враждебного индейского племени, у которого (даже не касаясь цвета кожи, почему — см. ниже) нос с очень ярко выраженной горбинкой и столь же ярко выраженный акцент — и никто не замечает ничего странного.

В "последней битве" (решающем сражении из последней серии)

спойлер

дерётся как Диего, вооружась учебником-книгой (и я видела книги, по формату куда более подходящие для такой цели!) и по ходу дела извиняясь перед противниками. Отчасти, возможно, чтоб произвести впечатление на Кармен. В рамках общей картины — чтоб показать, что ЛА может отстоять свою свободу и без вмешательства Зорро? После того, как Зорро спас всех, кого нужно было спасти.

Цитаты

Цитаты:

Диего (по поводу идеи коменданта тренировать горожан в фехтовании): Я вообще против насилия, оно нарушает душевную гармонию.
Монастерио: Скажите это Зорро.

(в серии с очередным двойником) "Я настоящий Зорро! Остерегайтесь подделок!"

"Ненавижу думать! Шпагой махать проще".

И про маму Диего (о которой из диснеевского сериала мы знаем только, что она "была чудесной женщиной, но вот её родня..."). Во второй серии мы видим, как Диего отправляется в индейский посёлок, поговорить с духами умерших, и на вопрос мальчика отвечает, что его мама была из чумашей (дочерью вождя, как выясняется позже). "Это было давно. На дом напали пираты. Маме удалось нас спасти, но Великий Дух забрал её". (С учётом того, что Диего уехал в Испанию в 14 лет, мать он потерял ещё раньше.)

Кстати, это может объяснить, почему Диего и Инес знают (от мамы) про тайный ход, а дон Алехандро — нет. Если их спасали через него.

И вот тут мы вспоминаем книгу "Зорро: Рождение легенды" Isabel Allende, где мать Зорро тоже индианка. Хотя она не дочь вождя и не погибает при нападении пиратов на асиенду де ла Вега. И вообще жива на конец книги. А погибает при нападении пиратов мать Бернардо (и он теряет способность говорить). Искренне надеюсь, что эту часть книги в закадровую биографию Бернардо не брали.

В результате, что логично, в "Хрониках Зорро" за Торнадо (которого когда-то поймал сам Диего) присматривал кто-то из индейцев. И периодически возникают сюжеты, связанные с индейским поселком и конкретно бабушкой Диего. Капитан Монастерио однажды говорит Инес (в ответ на её попытки защитить чумашей): "Это всего лишь индейцы, а вы дочь дона Алехандро", и мне прям интересно, он не знал/тупо забыл о её происхождении или искренне считает, что родство по отцу важнее?

Бернардо. Как и в диснеевском сериале, нем, но не глух, а только притворяется. В отличие от сериала, не слуга Диего, а друг детства. (В связи с чем для внезапной глухоты пришлось придумывать объяснение в виде несчастного случая.) Дон Алехандро в первой серии представляет его Монастерио как сына своего прежнего управляющего, и больше про его семью ничего неизвестно.

В сети мне попадалось упоминание, что дон Алехандро его усыновил, однако в самом сериале я такой информации не помню. В эпизоде, где Монастерио приказывает арестовать семью де ла Вега за государственную измену, Бернардо капитан отметает со словами "Он им не родственник". Но живёт он в доме де ла Вега.

Как и в диснеевском сериале, обладает ловкими руками, показывает фокусы и хорошо владеет кнутом.

Примеры проявленной ловкости

Выкрадывает из-под подушки китайского гостя карту сокровищ и потом подкладывает обратно. Будучи арестован (в ходе "веерных арестов"), играет с солдатами в наперстки. Когда его с Инес арестовывают прицельно, освобождает себя и её от веревок и вскрывает двери камеры "подручными средствами".

Дважды переодевается в Зорро, чтобы помочь Диего.

Инес. Вызвала брата домой на помощь и очень разочаровалась, увидев его "новую личину", со всеми прилагающимися "Я его совсем не узнаю", "от него никакого проку" и "лучше бы он оставался в Испании".

Про личность Зорро

ранний спойлер

узнала в конце первой серии, как и про то, что Бернардо вовсе не оглох, гонялась за обоими с вазой и криками "Вы всё это время морочили мне голову!" Девочка, это ты не знаешь, как выглядит "всё это время": лет так десять или хотя бы год. Впрочем, сердилась она невсерьёз.

Помимо очевидных доводов в пользу того, чтобы рассказать сестре — она знала про тайный ход, например, — кмк, тут появляется допсоображение "А вдруг бы Инес влюбилась в Зорро, что б они с этим делали тогда?"

Периодически отпускает беззлобные шпильки в адрес брата ("конечно, он ещё дрыхнет!" и пр.), в конспиративных целях.

Дважды переодевалась в Зорро, и в первый раз никто ничего не заметил, хотя облегающий костюмчик очень хорошо подчеркивает изгибы фигуры. Во второй раз сержант Гарсия обращает внимание, что у Зорро что-то не то с голосом. "Простудился?"

Цитаты

Цитаты:

Инес (встаёт между Зорро и своим бывшим женихом): Нет, не тронь его!
Зорро: Ну хоть маленькую меточку?
*Инес не даёт, Зорро приходится довольствоваться сержантом Гарсией*

Инес: Ну этот Зорро и выпендрёжник.

Дон Алехандро. Как и в диснеевском сериале, общественно активный, честный и неравнодушный человек. Как и во всех канонах (или большей части?), крайне недоволен своим сыном. Его отношения с Диего... сильно подозреваю, что в этом пункте я немного пристрастна для объективных суждений, но прямо тянет сказать: "Вот так выглядит эта линия, если не обременять её лишними чувствами с обеих сторон". Нет-нет, конечно, нет, это просто определённый тон нарратива и определённый тон отношений, который даже не спишешь на "Мы мужчины!", потому что к дочери дон Алехандро внешне относится практически так же — с поправкой на то, что ею, в отличие от Диего, он вполне доволен, и, соответственно, за вычетом попреков и нотаций.

Возможно, это отчасти из-за Инес его не столько расстраивает, сколько раздражает "непутевость" сына, на уровне восклицаний "Художник в семье? Не хватает только танцора фламенко!" (Да, этот Диего ещё и поёт рисует.)

Но при всём при том, в серии, где Диего какое-то время считается мёртвым, дон Алехандро рыдает на плече дочери и её подруги, как-бы-невесты Диего (причем первая знает, что Диего жив, и довольно явно намекнула на это второй). А появившийся на сцене Зорро выражает дону Алехандро соболезнования и вызывается "оказать поддержку в этот непростой момент". Нет слов, просто нет.

Говоря в общем, пожалуй, такой дон Алехандро (самую малость) более "аутентичен", чем диснеевский. В том смысле, что не так либерален его поведение выглядит ближе к нормам того времени.

Его во всяком случае невозможно представить говорящим "Yes, well, everyone to his own taste" — диснеевский дон Алехандро так отвечает Диего на его "But, father, that [литература и музыка] is my life, as yours is raising horses and breeding cattle", ещё в четвертой серии. Без особого убеждения в голосе, правда. )))

В пятой серии "Хроник" дон Алехандро побуждает сына принять участие в фехтовальном турнире, на ахи-вздохи "Он в полдень, я так рано не встаю!" заявляет, что тогда за честь рода де ла Вега постоит он сам, на охах Инес "Это слишком опасно!" Диего сдаётся и соглашается. В результате сражается со шпагой в одной руке и веером в другой ("Слишком жарко! Ну пусть Бернардо на меня помашет тогда!"), под отцовское "Ты должен защищать честь де ла Вега, а не порочить её!". Когда его сбрасывают в фонтан, поднимает крик из-за испорченного шелкового костюма и уезжает с Бернардо, а в турнире его заменяет дон Алехандро. В конечном счёте, отец ничего не выиграл от того, что настоял на участии сына.

В седьмой серии он учит сына фехтовать, безуспешно, в восьмой горестно вздыхает: "Я столько выложил за его уроки фехтования!" Что примечательно, вздыхает по поводу дуэли, в которой Диего победил (как бы при этом ни выглядел сам процесс).

События шестой серии, "Пушки Монтерея", отчасти перекликаются с фабулой "Монастарио расставляет ловушку": отец со своими друзьями отправляются в опасную вылазку, чтобы помешать Монастерио разгромить индейское поселение, Диего пытается отговорить отца и остаётся дома, чтобы в качестве Зорро (вместе с Бернардо) отправиться туда же и (по обдуманному плану) саботировать замысел Монастерио.

Подробнее

Его разговоры с отцом выглядят так:

Дон Алехандро: Если все ранчеро объединятся, мы сможем захватить эти пушки.
Диего: Отец, умоляю, будь осторожен. Ты прав насчёт капитана, но это так опасно.
Инес: На месте дона Диего де ла Вега я бы сразилась с этими негодяями и уничтожила бы их пушки!
Диего: Инес, ты же знаешь, я решительно против насилия.

И уже перед их отъездом:

Дон Алехандро: Диего, ты не передумал?
Диего: Это слишком опасно, отец. Мы бессильны против пушек. Прошу, отец, останься.

Отец ничего не говорит Диего, просто уезжает, а Диего с ухмылкой подмигивает Бернардо, и они отправляются следом.

Стоит заметить, что по сравнению с ситуацией диснеевского сериала в "Хрониках" замысел дона Алехандро выглядит более здраво. Прежде всего потому, что Монастерио без вариантов нужно было останавливать, прямо там и тогда. При этом нападать они собирались не на гарнизон, а на отдельную движущуюся группу (с превосходящими силами и вооружением, да), неожиданно и из засады, что могло дать тактический выигрыш. Когда же нападение показало, что силы неравны, они отступили, не понеся потерь. (Да, а ещё они надели маски, что предположительно должно было обезопасить их от преследований.)

То есть, конечно, шансы на успех вылазки были невелики, но это всё-таки не самоубийственный и бесполезный штурм гарнизона.

И как следствие, менее оправданным выглядит (для неосведомлённого наблюдателя) поведение Диего. Диснеевский Диего мог убеждать донов испытать несиловые методы или просто ждать, но какие альтернативы были у "людей доброй воли" в "Пушках Монтерея"? Ничего не делать, отдав индейцев на растерзание Монастерио? (И даже помимо всех прочих соображений, род де ла Вега связан с чумашами кровными узами.) Ты говоришь "это опасно", ну предложи другой план, менее опасный. Ты противник насилия, предложи ненасильственное решение. Но "ничего не делать" там как бэ совсем не вариант.

Тем не менее, отец не осуждает позицию Диего и не пытается его переубеждать. Он просто делает то, что считает нужным, не слушая сыновних возражений. Что, конечно, весьма сберегает нервы им обоим, но гораздо менее драматично, чем могло бы быть. )))

Если же говорить о поведении Диего-как-Зорро... с одной стороны, Диего уговаривает отца остаться, потому что именно это делал бы Диего-по-роли. С другой стороны, идеальным развитием ситуации было бы, если б все "гражданские" остались дома, а Зорро с Бернардо поехали и навели бы порядок собственноручно, но... "прошу объяснить это дону Алехандро". ))) Хотя, в принципе, Зорро мог бы явиться к нему и так прямо и сказать: "Я сам с этим разберусь, не беспокойтесь и других успокойте".

А в ситуации "как она есть" Зорро, в отличие от 7-й серии диснеевского "Зорро", не пришлось "спасать спасателей" (хотя он был готов их подстраховать), только сделать то, что хотели сделать они.

В серии, где якобы Зорро похищает женщину, организуется спасательная партия и вызвавшийся поехать с остальными Диего удостаивается отцовского "Молодец, сынок!" Ближе к цели Диего подстраивает собственное падение с лошади и вскрикивает "Моё плечо!" На что дон Алехандро тут же спрыгивает с коня, подбегает к сыну, рывком поднимает его на ноги и заявляет: "Диего, хватит хныкать, всё в порядке". (Да-да, можно сравнить с аналогичной сценой в диснеевским сериале, хотя там не было зрителей.) "Ты не понимаешь, отец, я теперь несколько дней не смогу играть на гитаре!"

Словно для полноты иронии, сержант Гарсия начинает суетиться вокруг дона Диего, причитать "Это я виноват", предлагает проводить его домой — и только при помощи грубой лести Диего удаётся от него отвязаться.

И, пожалуй, самый примечательный пример взаимодействия отца с сыном приходится на вопрос о женитьбе Диего, но про него речь пойдёт в следующем разделе.

Глобальный спойлер, касающийся "маски" Диего

К концу сериала отец ещё не знает и нет никаких указаний на то, что когда-нибудь узнает.

Кармен Вилья Лонга. Давний друг Инес и Диего, она же ответственная за романтическую линию ГГ, если это можно так назвать.

Вместе со своим отцом возвращается в ЛА в четвёртой серии, дон Алехандро сообщает об этом Диего, без всяких предисловий интересуясь: "Как насчёт свадьбы после сбора урожая?", Диего что-то растерянно бормочет про "Я же только вернулся из Испании, это всё так неожиданно", и отец легко "сдаёт позиции" на "Не готов жениться? Ладно, тогда устроим вечер в честь вашей помолвки?"

Да, диснеевский дон Алехандро тоже бывал скоропалителен в этом отношении (до определённого момента). А в "Хрониках", с одной стороны, к этому есть основания в виде давних "хороших отношений", а с другой — мало ли что могло измениться за пять лет, для них обоих?

Хотя, как мы видим из разговора Кармен и Инес, для самой Кармен (ещё не видевшей "нового" Диего) ничего не изменилось, она тепло вспоминает о их дружбе, говорит о том, какой Диего смелый и красивый... и до сих пор носит браслет, который он сделал для неё.

В целом, общий первоначальный расклад напоминает ситуацию с Диего и Розаритой из диснеевского сериала, с тою разницей, что те встретились после десяти (а не пяти) лет разлуки и за плечами у них уже была детская договоренность пожениться. ))

Однако Диего из "Хроник" выбирает немного иную линию поведения, чем его предшественники.

Если книжный Диего Вега выказывал Лолите свою "заинтересованность" в формате "Отец хочет, чтоб я женился, вот, я делаю предложение и соглашайтесь поскорей, а то это всё так утомительно", если диснеевский Диего был с Розаритой вежлив и в меру галантен, и даже на её нападки (осуждавшие его образ жизни) лишь невозмутимо и добродушно отвечал: "Мне жаль, если я тебя расстроил", то Диего-из-Хроник, задавшись целью "оттолкнуть" Кармен, не стал полагаться на одну свою "маску".

Как это выглядело (в их первом разговоре наедине)

Их отцы уходят, обсуждая по дороге пристройку новых комнат для внуков.

Кармен (немного смущенно): Ну куда они так торопятся?
Диего (с жаром): Да! Что им вообще в голову взбрело, это же странно, ты и я — мы такие старые друзья!

Расстроенная Кармен переводит разговор на изменившееся положение дел в ЛА и спрашивает, как Диего будет защищать их от Монастерио.

Диего (беспечно): Никак.
Кармен (вспыхивает): Что? Диего де ла Вега, позор тебе! По крайней мере, у нас есть Зорро.
Диего (зевает): Ой, только не говори, что ты одна из его поклонниц.
Кармен (в запале машет руками): Зато у него есть смелость и мужество, а ты ведёшь себя как ребёнок!
Диего (замечает браслет на её руке): Что за уродство! Такое старье и совсем не подходит к твоему платью! Купи себе новый.
*Кармен убегает в слезах, это видят её отец и дон Алехандро.*

По дороге домой, объясняя дону Алехандро, что "у них было так скучно, извини, отец", Диего сам себе замечает: "Кажется, я немного перехватил". (Вполне справедливо, я бы сказала.)

Дома его прижимает к стенке Инес, в свою очередь требуя объяснений, почему он так себя ведёт, и тот объясняет. Мол, Кармен чудесная, но Зорро нельзя жениться! "Если я на ней женюсь, она узнает, кто такой Зорро, а это очень опасно! Поэтому я должен держаться от неё подальше, ради её же безопасности".

И вот знаете, я бы прям восхитилась столь взвешенным и ответственным подходом к такому важному вопросу, если бы не три НО.

1) Кому ты всё это говоришь, Диего? Своей сестре, которой рассказал про Зорро после первого удачного дела? ))) То есть как бэ... безопасность сестры тебя не волновала, нет? Или "это другое"?

2) Есть манера и манера и другие способы "держаться подальше" от девушки, с которой вы вроде бы друзья, более уважительные и щадящие её чувства. Заявить "я люблю тебя как сестру друга, давай попробуем втолковать это нашим родителям?", там. Если прежние отношения обязывают к какому-то объяснению, ну соври про несчастную любовь в Испании, от которой ещё не оправился. (Раз уж правду всё равно сказать нельзя.)

3) У Зорро на этот счёт, похоже, было какое-то своё мнение. (Об этом см. дальше.)

На следующее утро к столу, за которым уже сидят Диего, Инес и Бернардо, является пыхающий огнём дон Алехандро, рявкает "Диего де ла Вега!" (так, что Диего опрокидывает чашку с шоколадом на стол), мирно здоровается с Инес и заявляет сыну: "Если ты сейчас же не пойдёшь и не извинишься перед своей невестой (!), я вышвырну тебя из этого дома (!!), *берёт в руки книжку, лежавшую на столе* без твоих дурацких стишков (!!!)"

Видимо, последний пункт призван был сделать угрозу по-настоящему весомой, без этого никак.

Бернардо и Инес изо всех сил стараются сохранить серьёзные выражения лиц, прикрывая улыбки, а Диего клятвенно обещает исполнить для Кармен серенаду с извинениями.

Угадайте с трех раз, как этот лисий сын выполнил своё обещание.

Подсказка

Вспомните книжного Диего Вегу и спроецируйте на иные начальные условия

Да! Он послал петь серенаду Бернардо. Этот Бернардо не слуга Диего, а лучший друг, поэтому здесь нет того элемента фраппирования, который присутствует в предложении книжного Диего Веги... но всё-таки идея посылать кого-то (даже лучшего друга) петь серенаду за себя выглядит не лучшим образом, а когда серенада предполагается извинением за проявленную нечуткость и недостаток внимания — так и вовсе. Плюс к тому, для Кармен Бернардо — глухой, и она даже не могла отвести душу, высказав ему всё, что думает.

Поэтому в конце визита она просто запустила в Бернардо (пустым) горшком с балкона, а тот ловко его поймал. )))

Меня во всём этом интересует одно: читал сценарист эпизода маккаллевское "Проклятие Капистрано" или "случайно просто повезло"? )))

Но вопросы "Почему дон Алехандро так протормозил со своей реакцией на обиду Кармен?" и "Что смешного в этой реакции нашли Инес и Бернардо?" остаются в силе.

Дальше по сериям всё идёт тише и глаже, но в том же духе: Диего старается не проявлять ожидаемые от него знаки внимания к Кармен (вплоть до возмущений Инес "Она моя подруга!" и оправданий "Я же стараюсь её защитить!"), пренебрежительно отзывается о Зорро, чем очень её сердит... ну, и вообще ведёт себя как Диего, но как раз это не задевает её так сильно, как можно было бы ожидать.

Скажем, в "Пушках Монтерея" она негодует на их отцов, которые, "в их-то возрасте", отправились сражаться против Монастерио, а "Диего отпустил дона Алехандро одного", "я поеду и сама всех спасу". Но при этом Диего она недовольна как бы "наравне" с остальными, создавшими эту ситуацию, она не осуждает его конкретно за то, что он не поехал вместе с отцом, даже когда сама собирается поступить иначе.

А что же Зорро? В первой же серии с возвращением Кармен он защищает её от притязаний Монастерио (попутно уча того обращаться с дамами), а потом возвращается убедиться, что с ней всё хорошо и дарит ей розу. (Нет, никто никого не целует.)

В "Пушках Монтерея" он сообщает ей, что её отец (как и остальные) цел и невредим, вызывается сопроводить ("здесь попадаются разбойники!") и на прощание со вздохом поминает "сладкую печаль" (расставания). И вот прям тянет спросить "Зорро, тебе же нельзя жениться, ты не забыл?"

То есть я хочу сказать, маневры книжного Диего Веги, который как бы невзначай "отталкивал" Лолиту как Диего и одновременно "приваживал" её как Зорро, имели смысл, в определенном ракурсе. Ситуация с Диего и Анной-Марией, которая влюбилась в Зорро с первого взгляда, а к Диего относилась как к брату... тоже имела, и у Диего не получалось изменить вторую часть расклада. Как Зорро, он бы мог (в теории) вести себя иначе, но он и не задавался целью держаться подальше от девушек.

А вот с какой целью Диего из "Хроник", так заботящийся о безопасности Кармен, поощрял её восхищение Зорро? Чтобы она оставила в покое Диего? Тогда у него не вышло. Просто хотелось выразить свои чувства к Кармен единственным доступным ему способом? Нууу... а дальше-то что?

А дальше было вот что.

Развязка романтической линии

В предпоследней, 25-й серии, мы вдруг внезапно узнаем, что Диего "нелегко притворяться" и вообще "трудно быть Зорро". Ничё не предвещало, как говорится. Что случилось? Он обещал Кармен помочь учить детей в новой школе и несколько раз опоздал на занятия (проспал, потому что по ночам был занят как Зорро), чем очень её расстроил и разочаровал. То есть пока он выставлял себя перед Кармен бесчувственным чурбаном и никчемушником, ему всё было норм, а этого душа не вынесла. Ну... наверное, бывает и так.

В начале следующей (и последней) серии Диего объявляет Инес, что... та-дам!.. собирается делать предложение Кармен. Та даже не пытается выяснять, "что тогда всё это было и зачем", а просто уточняет — ты же понимаешь, братец, что тогда либо завязывать с Зорро, либо всё ей рассказать?

Но тут Кармен попадает в беду и прежде чем объясняться с ней, Диего приходится спасти её от верной смерти (в обличье Зорро) и поучаствовать в "последней битве" (как Диего).

Впечатленная внезапным проявлением боевого духа от идейного пацифиста, Кармен восклицает: "Я так горжусь тобой, Диего! Ты дрался как кабальеро". Кому и малого хватает, ага...

Диего говорит, что хочет о чём-то её спросить... и спрашивает, знает ли она Зорро! О.О

Кармен (смеясь): Да кто ж не знает про Зорро! Меня хотели сегодня сбросить со скалы, потому что думали, будто я знаю, кто скрывается под его маской!
Диего (решительно): Отныне каждый, кто посмеет тебя обидеть, будет иметь дело со мной и моим секретным оружием! *взмахивает книгой*

Кармен берёт его под руку, и они удаляются в зак... лючительные титры.

Видимо, это надо понимать так, что между котом в мешке загадочным благородным разбойником и хорошо знакомым Диего (немного скорректировавшим свое поведение, в отношении Кармен и вообще) она выберет Диего. И тогда он ей расскажет про Зорро — но этого мы уже не увидим.

Ну, или как альтернативный вариант... может быть, когда во время спасения Кармен упала прямо на Зорро, она успела разглядеть его глаза? И вспомнить, у кого из её знакомых они такого же необычного цвета. А теперь морочит голову бедному Диего, как он когда-то ей. ))

Цитаты

Цитаты:

Кармен (Зорро): Не пораньте капитана, а то у вас будут неприятности.

Заявление, похвальное по намерению, но едва ли логичное. Если Зорро когда-нибудь поймают, "неприятности" у него будут в любом случае. А если нет, то и какая разница?

Сержант Гарсия. Такой же любитель поесть и завсегдатай таверны, не слишком усердный в службе, не слишком хорошо справляющийся даже там, где есть желание чего-то добиться. В последнем случае ему приходится соревноваться с капралом Госалесом, и заканчивается их конкуренция (обычно) провалом с обеих сторон.

Так же двойственно относится к Зорро, явно симпатизируя ему ("Что за славный малый!" и пр.) и огорчаясь, когда кажется, что тот погиб.

Из девятой серии, в которой солдаты находят плащ Зорро на утесе и решают, что он спрыгнул:

Гарсия (снимает шляпу, горестно): Зорро, такой юный. Так несправедливо.
Зорро (слыша это из укрытия, смеётся): Добряк Гарсия!

(Судя по тому, как Гарсия постоянно поминает молодость Зорро, сам он будет постарше — при таком визуальном стиле трудно судить наверняка.)

В серии, где Монастерио приказывает солдатам строить порт на индейской территории (наперекор протестам индейцев), Гарсия играет с чумашским мальчишкой.

Тем не менее, несмотря на доброе сердце и хорошее отношение к Зорро, Гарсия очень старается его поймать. Безуспешно, ясное дело. И порой закрадываются сомнения: а только ли в неумелости и неудачливости сержанта дело, или, может быть, этот Гарсия тоже знаком с тактикой "тихого саботажа"?

Например, в четвертой серии Гарсия, услышав, что на асиенде Вилья Лонга дерутся (Зорро и Монастерио), вбегает в дом, и капитан кричит ему: "Гарсия, стреляй! Чего ты ждешь? Пристрели мерзавца!" А сержант растерянно отвечает: "Ну не в доме же! А вдруг я что-нибудь испорчу?" Капрал рвётся в погоню за Зорро, Гарсия кричит "Я первый!" и в результате зажимает в дверях и капрала, и капитана. А когда во всеобщей сумятице схватки Гарсия случайно парирует выпад капитана, Зорро, смеясь, говорит: "Спасибо, сержант!", и Гарсия отвечает: "На здоровье! *поймав взгляд Монастерио* То есть сдавайся, каналья!"

К дону Диего же Гарсия относится с оттенком покровительственной заботы (разница в возрасте, ага). Помимо той истории с якобы падением... когда на Диего нападают со шпагой, требуя сатисфакции, Гарсия хочет защитить его, встав между дуэлянтами. Правда, видя, что противник не унимается и настроен серьёзно, быстро ретируется. ))) Когда Диего приходят арестовывать и он пытается защищаться с оружием в руках, Гарсия просит: "Сдавайтесь, дон Диего, а то ещё покалечитесь!"

При каждой удобной возможности крутится возле еды на кухне в доме де ла Вега и неизменно получает по рукам от их поварихи. В последней серии (для меня несколько неожиданно) разбегается делать ей предложение, и она даже не говорит сразу "нет".

Еще более неожиданным для меня стал момент, когда Гарсия приглашает дона Диего в таверну выпить по чашке горячего шоколада — и они реально пьют шоколад! (В диснеевском сериале Диего один раз и в виде троллинга, вызвавшись угостить сержанта, заказывает чай, на что Гарсия тут же начинает махать руками и показывать, что ему надо на самом деле. В результате Диего приносят чай, а ему вино.) То ли цензура для детской аудитории, то ли Гарсия помнит, что Диего ещё нет 21.

В "последней битве" Гарсия встал на правильную сторону, и уланы за ним, что в немалой степени решило её исход.

Злодей (солдатам): Арестуйте Кармен Вилья Лонга и сержанта Гарсию!
Сержант Гарсия: Да? Арестуйте того, кто попробует арестовать меня!
Солдаты: Кого арестовывать-то?

Цитаты

Цитаты:

Гарсия *в поединке с Зорро пытается провести фирменный фехтовальный прием, который им показывал маэстро*.

Зорро (одобрительно): У вас хорошо получилось.
Гарсия (расцветает): Правда?!

Из "Пушек Монтерея":

Гарсия: Зорро, сдавайся!
Зорро: Обязательно, сержант!

"Таверна горит! Это конец света!"

Капитан Монастерио (sic!)

Я б сказала, немного поглупее своего диснеевского собрата. Главное достижение последнего, "отождествление" личности Зорро, в "Хрониках" переходит другому злодею. Монастерио идея, что Диего де ла Вега может оказаться Зорро, сильно позабавила, но он дал "добро" на расследование.

Ну, и дальше по шаблону, спровоцированная дуэль, Диего, дерущийся как бог на душу положит и "совершенно случайно" победивший. (Кстати, зрители делали ставки, и Бернардо поставил на Диего.) Потом обыск дома, во время которого едва не нашли тайный ход, и тот же приём с Бернардо, переодевшимся в Зорро. Правда, возникло осложнение, и в результате настоящему Зорро в свою очередь пришлось выручать Бернардо. (Будь враги повнимательней, они заметили бы, что у Зорро внезапно сменился конь.)

Из реакций на подозрение: "Мой сын не может быть Зорро!" (дон Алехандро) и уже после: "Дон Диего! Я знал, что Зорро не может быть вами. И тем более вы не можете быть Зорро" (сержант Гарсия).

В 5-й серии ему приходит "свежая и оригинальная" идея поймать Зорро, устроив фехтовальный турнир с призом в виде золотой медали — потому что ведь Зорро не устоит и непременно явится!

Охотников сообщить ему, что на эту идею копирайт взят шерифом Ноттингемским несколько сотен лет назад, не нашлось. Толку с неё оказалось примерно столько же (и Зорро, в отличие от РГ, даже не пришлось переодеваться!). Что характерно, выигранную медаль он отдал дону Алехандро, "за честь семьи де ла Вега!" Более тонкие способы палиться закончились?

В 19-й он просто решает арестовывать одного за другим всех мужчин, подходящих по возрасту (Гарсия подсказывает ему, что Зорро очень молод). Но при этом совсем не подозревает Диего, "А Диего де ла Вега тот ещё народный мститель".

С первой серии ведёт себя подчёркнуто галантно с Инес. Когда в ЛА возвращается Кармен, проявляет галантность сразу к обеим, а потом идёт к отцу Кармен, требуя выдать за него дочь под угрозой ареста. Но когда Диего пропадает и считается мёртвым, с места в карьер делает предложение Инес (как единственной оставшейся наследнице). После ареста Инес (в другой серии) сообщает, что готов выпустить её, если она согласится стать его женой, и огребает от неё по голове.

Заканчивает карьеру (несколько неожиданно), "напоровшись" не на Зорро, а на собственного подчинённого (тоже злодея). Что, с одной стороны, может оставить некоторую неудовлетворённость, а с другой... он реально хотел подстроить смерть своего "конкурента" (свалив её на Зорро), что немного перебор даже для него — ну ладно разбойник Зорро, местное население, индейцы... но убивать армейских офицеров?

Ещё о перекличках с диснеевским сериалом, "Хроники" используют имена Вердуго и Толедано, но для совсем других персонажей.

Сюжетная линия "Хроник"... завершена в том смысле, что к концу последней серии в ЛА не осталось ни одного злодея, и.о. коменданта стал Гарсия, и, по-видимому, алькальдом будет дон Алехандро. И скорее незавершена в плане "личных дел".

Общее, глубоко личное, впечатление. Если формулировать коротко, "Хроники", как они и заявлены, предназначены для детей (6-12 лет), и в этом качестве, пожалуй... ммм... "ровнее" диснеевского сериала. Глаже. Они не "выводят из зоны комфорта" не только зрителей, но и главных героев. Хорошо это или плохо — дело взгляда и вкуса.

Длинные рассуждения на тему

Поймите меня правильно, я не в большом восторге (вежливое преуменьшение) от того, как в диснеевском сериале представлены ситуации вида "Зорро даёт выбравшим не ту дорогу второй шанс" (и отчасти считаю это признаком того, что "персоналия" Зорро изначально "не заточена" под такие функции, сверх обычного "в следующий раз я вас убью, поэтому больше так не делайте/проваливайте и больше не встречайтесь на моей дороге") — но по крайней мере диснеевский Зорро хоть иногда сталкивался с этим вопросом и хоть как-то пытался его решать, пусть даже очень топорно.

В "Хрониках" этот вопрос просто не возникает, и само по себе оно бы не беда (не обязан же!), но по факту это лишь следствие чего-то большего, строгой однозначности разделения на две стороны. И это не есть обязательная принадлежность "детского нарратива", бывают и расклады "все хорошие, кроме одного" или "все оказываются хорошими, когда в конце концов договорятся". Да, в истории про Зорро такие расклады "не лезут", но в "Хрониках" даже старания одной из героев "договориться до понимания" с похитившим её антагонистом-не-совсем-злодеем оказываются попыткой отвлечь внимание и получить тактическое преимущество. (Нет, я согласна, что если б она сходу уболтала его на мирное сосуществование, это было бы слишком просто... но хоть рассмотреть как вариант?)

Я бы, может, и не обратила внимания на эту особенность, если бы по ходу развития действия не появились две "потенциальные неоднозначности", в виде "вроде-бы-хороший-человек связан тесными узами со злодеем без каких-либо проблесков совести, причём второй искренне заботится о благе первого (как он это благо себе представляет)".

Больше конкретики

Сын и злодей-отец; злодейка-жена, готовая на всё ради карьеры мужа, честного человека, заботящегося о благе ЛА. Да, второй случай наводит на воспоминания о диснеевском сериале. ))

Меня всегда интересовали такие ситуации, поэтому за ходом событий я следила с живым интересом. )) И должна признаться, что, вне зависимости от жанровых условностей, я не ожидала такого конца этих двух линий.

Спойлеры развязок

В обоих случаях "тёмная сторона" победила, в своём роде. Сын пошёл по стопам отца, хоть (пока) и не так далеко, конечно. И чтоб я понимала, зачем он это сделал! Но да, звоночек был, ещё во время дуэли с Диего. А честного человека втянули в попытку узурпации власти, и пусть непосредственно в ней он без сомнения был виноват, но обо всём остальном (фальсификации компромата против прежней власти и намерении "убрать" всех мешающих) даже не подозревал, и та холодная окончательность, с которой бывший друг объединяет его "в одну кучу" с негодяями без стыда и совести... или презрение горожан, которое тоже обрушивается на "всех скопом" без разбора... и всё, что честный человек сделал хорошего для города, перевешивает одна ошибка. Нет, я не говорю, что надо было "понять и простить" (хотя один из вариантов), но это та же черно-белая однозначность, для которой нет нравственных драм, потому что у хороших людей всё хорошо, а плохим так и надо.

И к вопросу о "так и надо", конец линии одного из злодеев меня тоже немного удивил.

"Зажатый в угол" не только Зорро, но и подоспевшими солдатами во главе с Монастерио, он с криком "Настоящие пираты не сдаются!" бросается со скалы в море. И "добряк Гарсия", снимая шляпу, говорит: "Бедняга. Печальный конец, даже для такого негодяя и пирата". А Зорро заявляет: "С ним никогда не знаешь. Может, он решил добраться до Карибов вплавь". При том, что первой его реакцией было "Ох, нет" (и подбежать к краю скалы) — это выглядит скорее как wishful thinking, чем желание отмахнуться.

Мы так и не узнаём, кто же из них был прав и остался ли злодей в живых. И нет, мне его не жалко, но...

Картинки "для сравнения" (из диснеевского сериала и "Хроник", номера серий указаны в соответствующем порядке):

Жертвоприношение кубка (серии 1.1 и 1.1)

Диего: "И это тоже [выбрось]".



Диего: "Это всего лишь золотые кубки, впереди новые испытания!" В следующем кадре он швыряет награду в море.

Бернардо удерживает Диего от опрометчивых поступков (серии 1.1 и 1.19)

Диего видит арестованного Игнасио Торреса.



На глазах Диего арестовывают Инес и Кармен.

Водруженные в гарнизоне флаги Зорро (серии 1.10 и 1.8)

Безотказный прием от худшего фехтовальщика в мире (серии 1.12 и 1.8)

Ой, шпага застряла...



Никак не вытащить!

А когда уверенный в победе противник делает прямой выпад, шпага Диего неожиданно освобождается и выбивает оружие из рук оппонента.

Торнадо защищает от врага потерявшего сознание Диего (серии 1.15 и 1.10)

Дон Алехандро реагирует на "падение" сына с лошади (серии 1.25 и 1.16)

"Are you hurt, my son?"
"Not really."



— Моё плечо!
— Диего, хватит хныкать, всё в порядке.

Бернардо решает, что Диего погиб во время взрыва (серии 1.38 и 1.2)

Голос Диего (за кадром): "Ты поможешь мне вылезти или как?"



Угадайте с трёх раз, кто сунул Бернардо платок. ))) Через несколько секунд он поймёт это сам и кинется обнимать Диего. В отличие от.

Зорро радуется дождю, прервавшему засуху (серии 2.20 и 1.17)

Отблеск молнии на счастливом лице Зорро.



Ловит ладонью капли.

@темы: Зорро, Впечатления

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра